нет.
- Прошлого.
Будущее.
- Без мужчины.
- Нет, будут другие.
Мне не нужны другие мужчины.
Я верю в две вещи: в доброту святых и в то,
что для каждого найдётся кто-то ещё.
А у вас кто-то есть, Фрэнки?
- Вроде того.
- Это хорошо.
У каждого должен быть кто-то.
Почему все смотрят на меня
с такой ненавистью?
Они думают, что вы любовница Энджело.
Боже! Я чувствую себя шлюхой
в католическом храме!
Тсс. Как и все мы.
Что он говорит?
В основном, что мы недостойны.
А теперь говорит о Христе...
...и Его крови, и ранах...
И опять кровь. Теперь о нашей вине.
- Опять кровь.
- Боже...
Опять раны. Ещё кровь.
А теперь вернулся к ранам.
- Вон тот парень - это Бруно Маранзелла.
- Где?
Вон там стоит, с головой, как авианосец.
- А этот Малатеста, где он?
- Прямо перед ним.
Тот, которого будто из гроба достали.
Господи! Кто сказал,
что старость облагораживает?
- Тсс.
- Простите.
Энджело Аллигьери был человеком
великой страсти.
Как Верди и Россини радовали его душу!
Он был человеком великой грусти.
Он слишком рано лишился жены, его Марии.
У него не было детей и внуков,
...чей смех облегчил бы ношу его старости.
Покой был его грустью, его пустотой.
Умереть одному...
Итак, Энджело, сегодня мы
вспоминаем тебя здесь.
Всё и вся. Аминь.
- Аминь.
- Аминь.
Я буду помнить тебя, Энджело.
"Помнить" по-итальянски значит вендетта.
Надо держать дистанцию.
Всегда держать дистанцию.
Вы, болваны, никогда не отстанете, да?!
Фрэнки?
- Фрэнки, что за шум?
- Просто выношу мусор, мэм!
Фрэнки, вы что-то сказали?
Ничего, мэм! Я ничего не говорил!
Заткни свою задницу.
Малатеста, ты используешь дилетантов.
Фрэнки!
Фрэнки!
- Фрэнки!
- Да!
- Можно войти?
- Хорошо!
Фрэнки, а здесь у вас не жарко. Вы знаете?
- Как вы?
- Чудесно.
О, Боже!
Такое чувство, будто я
в центре вселенной "Брута"!
- Прошу прощения.
- Фрэнки, мне так страшно!
- Я здесь, мэм.
- А? Да, конечно.
- Знаете, что приятного в таком страхе?
- Нет.
По крайней мере, теперь я боюсь чего-то
конкретного, например, что меня "шлёпнут".
Это не страх вообще,
который я чувствую обычно.
Этакий ужас, свободно парящий вокруг меня.
Помню, маленькой девочкой
я тоже боялась. Очень боялась!
Страшных человечков под кроватью
и чертей в чулане.
Просто удивительно, как наши глубинные
страхи перерастают в некое фрейдистское...
- Вы что-то сказали?
- Нет. Нет.
Удивительные фрейдистские
нюансы памяти и сознания.
Когда я подросла, меня послали к аналитику.
В то время было модно ходить к аналитикам.
Он сказал... Его звали доктор Гилмор.
Он сказал, что это не...
Ну, не важно, что он сказал.
Я ему врала, потому что не хотела,
чтобы он рассказал всё моим родителям...
- Мэм...
- Фрэнки...
У нас завелись белки.
- Белки, Фрэнки?
- Да, мэм. Большие белки. Они...
...обычно много едят, готовясь к суровой
зиме, и иногда их раздувает.
И ещё они часто застревают в стенах.
А чтобы выбраться из стены, им нужно...
...сдуться. Таким образом,
это приводит к...
...выпусканию газов.
- Бедняжки!
- Да, жаль их. Жаль.
Фрэнки,
...расскажите мне ещё раз.
Как вам снятся сны про святых.
Есть один сон, который...
...снится сицилийцам, никогда
не бывавшим на Сицилии.
Что они стоят на берегу,
...на утёсе над водой.
И слышат музыку.
Откуда-то слышатся звуки оперы,
но они не знают откуда.
И верят, что это поют святые.
Арии стремления к тому,
чего они никогда не знали.
А ваш отец всегда говорил вашей маме,
...что самые лучшие любовные
песни - в операх.
Он очень сильно её любил.
- Я сейчас вернусь.
- Да.
Молодец, что успели!
Две дюжины, так? Идеально. Идеально.
Хорошо. Будьте любезны,
...подождите здесь, пока песня не
закончится, и вы услышите аплодисменты.
- Вы подойдёте, и я дам вам сигнал войти.
- Ладно, хорошо.
- Сделаем ей сюрприз.
- Спасибо.
- Вы знаете, что они поют?
- Не совсем. Нет. Я знаю, что он умер.
- Он умер, да?
- Да. Совсем умер.
- А что он говорит?
- Он хочет, чтобы его дочь...
...за него отомстила. Он