то он постоянно рисовал глаза.
— Глаза?
— Глаза, вот такие.
Пока не кончалась бумага,
он просто без отдыха рисовал глаза.
Жуткий тип!
Наверное, эти глаза
не давали ему покоя.
Он боялся, что кто-нибудь
увидит его без волос,
и ему казалось, что людские глаза
преследуют его повсюду.
Наверное, вот такие.
Смотри: похоже?
Да-да, точно!
Именно такие были рисунки.
Вообще-то...
ты очень похож на нашего Судзукити.
Как две капли воды.
Молодец бабушка!
— Давайте сегодня спать с открытой дверью.
— Почему?
Мне почему-то страшно.
Как только я закрываю глаза,
эти нарисованные глаза следят за мной.
Хватит тебе! А то мне тоже
кошмар приснится!
Трусишка!
Так что, нам бабушка правду рассказывала?
Как-то не верится,
что этот прибабахнутый Судзукити...
ходил сюда плавать по ночам.
На то он и прибабахнутый.
Тут ведь страшно холодно?
Бабушка говорит, что здесь
живёт водяной, каппа.
Перестань! Не надо опять о таком.
Давайте перекусим.
Кстати, если попадёшь на Гавайи,
что будешь там делать?
Для начала слопаю ананас!
Небогатое у тебя воображение.
Хотя что тут странного, если в тебе
заново воплотился Судзукити.
Ты его двойник, в том числе
по прибабахнутости.
Синдзиро,
он же пошутил.
А ты, Татэо, чем займёшься?
А я знаю. Он будет ухаживать
за дочкой Кларка.
Сделаешь ей предложение?
Дурочка ты!
Эмили нам родня.
Она в кровном родстве с бабушкой.
На ней нельзя жениться.
Вы что, ничего такого не знаете?
По законам Менделя
при близкородственном браке...
вероятность рецессивной мутации
у потомков очень велика.
Это азы евгеники.
Глаза змеи! Это их рисовал Судзукити!
Видели?
Они и есть!
И бабушка там.
Что они делают?
Читают сутры.
Иногда бабушки собираются вместе...
и читают заупокойные молитвы.
Вот поэтому дома и нет
жертвенника.
Уже август.
Скоро годовщина бомбардировки.
9 августа.
День смерти дедушки.
У других тоже выпали волосы,
как и у бабушки.
В здешних местах много таких.
Судзукити был из их числа.
А ведь бомба упала далеко отсюда.
Глаза змеи?
Глаза на рисунках Судзукити...
вовсе не змеиные.
Это глаза вспышки.
Вспышки от взрыва.
Где-то вот здесь.
В тот день,
когда завыла сирена
воздушной тревоги,
мы с Судзукити вот с этого
самого места...
смотрели на гору,
заслоняющую Нагасаки.
Как вдруг небо раскололось пополам
и ослепило нас взглядом.
Огромный глаз...
выглянул из трещины.
Огромный глаз...
свирепо уставился на нас с братом.
Мы так и смотрели на небо,
словно окаменев.
Что-то страшно загромыхало,
земля заходила ходуном.
Судзукити был вне себя от ужаса.
Он застыл...
и всё глядел и глядел...
в эти громадные глаза на небе.
С тех пор глаз так и преследовал его.
Он уже не видел ничего другого.
И всё рисовал свои картинки.
Мне тоже никак не забыть тот глаз.
Никакие глаза больше не испугают
меня так, как он.
Луна тоже ярко сияет,
но в ней нет ничего страшного.
Лунный свет приятен.
Однажды в такую же лунную ночь...
случилось необычное...
Нет!
Не рассказывай нам больше
страшных историй!
Я никогда...
вам их и не рассказывала.
С кухни
я вдруг услышала голосок:
«Эй, эй!»
Поглядела...
и увидела...
странного мальчика,
просунувшего голову в окно.
Он сказал:
«Ваш Судзукити...»
Опять Судзукити?
«Ваш Судзукити чуть не утонул в озере».
«Я его вытащил...»
«...и принёс сюда».
«Он лежит на траве рядом с домом».
Именно так тот мальчик и сказал.
Такой тощий — кожа да кости,
и будьте уверены,
сам насквозь мокрый,
даже с волос ещё стекала вода.
Я в ужасе выбежала во двор.
И увидела...
Судзукити. Он там лежал,
словно оглушённый.
А что было дальше с тем
тощим мальчишкой?
Когда я оглянулась,
он исчез.
Не понимаю: как худенький мальчишка
смог дотащить Судзукити до дома?
Это же был каппа.
Каппа?
Папа потом обсуждал это
с другими деревенскими,
и все сошлись на том,
что этот мальчишка был каппой.
Тощие ручки и ножки вроде огурцов,
зелёное как лист лицо...
Только каппа, больше некому.
Бабушка хорошо умеет рассказывать
всякие