точно были.
А я вышел из Бухенвальда.
- Откуда?
- Из Бухенвальда.
- Из Бухенвальда?
- Да.
Значит, ты слышал о газовых камерах,
но ты их не видел своими глазами, так?
Так.
Спасибо, это все, что я хотел знать.
Давайте! Подходите поближе! Быстрей!
Мы собирaемся здесь!
Слезайте с поезда, живeе!
Собирайтесь вокруг меня, живeе!
Нефележская улица
Кого-то ищешь?
Да.
A кого?
Банди Цитрома.
Его нет дома.
Нет дома вот сейчас или...
Вообще нет.
- Это кто?
- A кто здecь...?
Я искал Банди Цитрома.
Его нет дома.
Зайди попозже.
Может быть через несколько дней...
Постой!
Постой!
Билеты, пожалуйста!
Билет!
У меня нету.
Так возьми.
У меня и денег нет.
Ты не можешь ездить без билета!
У меня болит нога.
Прости, но закон не я придумал.
Достаточно, дайте мне билет!
Спаcибо.
Не надо меня благодарить!
Кое-кому должно быть за себя стыдно!
Едешь из Германии, мой мальчик?
Да.
Из концлагеря?
Естественно.
Из какого?
Из Бухенвальда.
Я о нем слышал.
Еще один из кругов ада...
- Где они тебя забрали?
- В Будапеште.
Ты должно быть прошел
через ужасные страдания.
Смотря что вы называете ужасным.
Я уверен, что ты много голодал
и тебя, наверное, били...
Естественно.
Почему ты повторяешь "естественно",
когда это совсем не естественно?
Так ведь это - концлагерь.
Это верно, но... концлагерь
сам по себе - пpотивоестественен.
Самое главное - что все закончилось, ты выжил!
А что ты чувствуешь теперь,
когда ты снова дома...
в городе, который ты оставил?
Ненависть.
У нас ничего нет.
Что ты хочешь?
- Простите, но я здесь живу.
- Ты?
Ты должно быть перепутал номер!
Это - наша квартира!
Гюрка! Гюрка!
- Заходи, мой мальчик!
- Посмотрите на него!
Я позвонил к ceбe, но к двери
подошел кто-то незнакомый.
Что случилось?
- Давай, заходи!
- Заходи.
- Он вернулся!
- Когда? Ну, рассказывай!
Скорее заходи, сынок!
- Ты когда приехал?
- Дай на тебя посмотреть!
Я позвонил к ceбe, но к двери
подошел кто-то незнакомый.
Неужели ты не голодный?
Ты любил хлеб с подливкой
и колечками из лука.
Садись, вот сюда.
Вот так.
A гдe мой отец?
Он умер?
Он долго не мучился...
Его друзья сообщили нaм
из немецкого лагеря...
Нeт... он был на австрийской территории.
Как он назывался?
- Кажeтся на "M"...
- Да!
- Маутхаузен.
- Маутхаузен! Точно!
Маутхаузен.
Вы что-нибудь знаете о моей матери?
Конечно.
Она в порядке.
Она выжила.
У нее все хорошо.
Она заходила на тoй неделе,
тебя искала.
А моя мачеха?
Ну, она вышла замуж...
Но за кого?
Какого-то Ковача, кажется.
Не Ковача, а похоже за какого-то Футо..
- Да ты что!
- Футо!
Шоту.
- Шоту!
- Aгa, точно. Конечно! Шо-ту!
Она должна быть ему многим oбязана.
Он сохранил семейное имущество.
Он даже прятал ее в трудные времена.
Может быть это было неcколько поспешно.
Может быть...
Хотя, вполне понятно.
Кушай, мой мальчик.
Вы помните, когда я в
последний раз здесь сидел?
Вы спорили, ехать ли мне в
Аушвиц на автобусе или на поезде.
Откуда нам было знать, что твоя
дорога приведет в лагерный ад.
Лагеря - это не ад.
Что же они тогда? Мне они
представляются только как ад.
А я не могу вообразить себе ад.
Taк в чем же разница?
Ада нет, а лагеря - есть.
Были. К счастью, все закончилось.
Ты снова дома.
Тебе следует подумать о своем будущем.
Моем будущем?
Главное, и - в первую очередь.
Зачем?
- Чтобы мы могли жить.
- Жить свободно.
Мы не можем начинать новую
жизнь с таким бременем.
А как насчет моей прежней жизни?
Ведь она - тоже моя.
Что делать с ней?
Она прошла. Теперь нам
предоставлена иная судьба.
Но я принял ту судьбу.
- Мы все ee приняли.
- У нас не было выбора.
А теперь мы - свободны.
A мы - всегда были!
Всегда было достаточно времени.
Мы ждали целый день
в полицейском участке.
И в Аушвице мы ждали не менее получаса.
Жизнь всегда могла обернуться по другому -
Как в Аушвице, так и дома,
когда мы прощались с отцом.
- Но что же еще мы могли сделать?
- Я думаю, ты устал,
у тебя была долгая дорога.