будут фрукты. Несколько
повозок с оливами прибудут из Авиньона.
Нужно сделать упор на мир,
счастье, спокойствие.
Это праздник Высшего Существа.
Вот, попробуй это. Простая
палка, вполне деревенская.
Похоже на мученический венец, уберите.
Всё плохо.
Робеспьер, суд принимает дурной оборот.
Дантон будоражит галерку.
Он настолько в себе
уверен, что открыто
критикует правительство.
Мы хотим смерти Дантона.
Так что вывернитесь так, чтобы
оправдать этот приговор.
Ему нужно помешать говорить
любыми средствами.
Да, но галерка нас разнесет!
И еще.
Обвиняемые требуют свидетелей.
Вчера мы направили письмо.
Знаю.
Где это письмо?
Ты его передал или нет?
Конвент ответит на ваше письмо
после того, как узнает, что я об этом думаю.
Нет, мы не можем больше ждать.
В любом случае, ответ
будет отрицательным.
Барер,
ты тоже это одобряешь!
Максимилиан,
Максимилиан, ты не можешь такое сделать.
Фукье,
если мы отступим хоть
на шаг, мы все погибнем.
Я ведь судья? Я не палач у тебя на службе.
Ты палач!
На моей службе - нет! Но на службе народа.
Ты палач, которого требует правосудие.
Мы передаем тебе врагов нашей Республики!
Твой долг - не судить их, а уничтожать!
Да,
но право уже не на вашей стороне.
Когда речь идет о благе
Республики, не забывай,
никогда не забывай, что
тогда у нас все права.
Еще одно слово, Фукье, и арестуют уже тебя!
Мы еще об этом поговорим.
Мы еще об этом поговорим.
Давид,
когда ты закончишь "Клятву в зале
для игры в мяч"? Но Фабра там не было.
Ты что, Максим!
Уверяю тебя, он был в списке.
Говорю тебе, его там не было!
К тому же он предатель. Убери его!
Вы близкий друг Жоржа Дантона?
Я требую, чтобы ко мне
обращались по форме!
Ненужная формальность!
Весь этот суд всего лишь формальность!
Обвиняемый Дантон,
мы выслушали ваше свидетельство,
вам больше не дадут слова!
Я только начал! Этот суд
закончится, когда закончу я!
Народ Франции! Я, Дантон, обращаюсь к тебе!
Никто, кроме тебя, не
имеет права судить меня!
Почему Конвент медлит представить
наших свидетелей? Я заново требую их!
Сюда!
И я требую, чтобы оба Комитета
предстали перед судом народного мнения.
И когда обе стороны выскажутся,
ты, народ, решишь, кто виновен:
я или всемогущий Комитет!
Обвиняемый Дантон прекратите обращаться
к публике или я лишу вас слова.
Меня обвиняют в заговоре?
Что ж, я это понимаю.
Я виновен, что замышлял заговор.
В глубине своего сердца, наедине
с собой, я замышлял.
Замышлял, как добиться мира, амнистии,
уважения к законам,
политического спокойствия,
я замышлял добиться
счастья и справедливости.
Эти ошибки -
да, да, потому что,
похоже, это ошибки -
я признаю и даже отстаиваю.
Но только эти, только.
Еще одна моя вина в том, что я
был популярным и сильным,
тогда как только мрак и скаредность могут
обеспечить долгую спокойную жизнь.
Если хотите долго жить,
вас не должны любить!
Это один из новых законов,
которые мы придумали,
один из тех законов, которые тем
более сильны, что нигде не написаны.
Горе людям сильным и любимым народом!
Долгие лета посредственным, молчаливым,
желчным, сидящим одиноко в своих кабинетах!
Революция подобна Сатурну,
она один за другим пожирает своих детей.
Почему мы вынуждены, подталкиваемые
непонятно какой судьбой,
осуждать, а не прощать,
убивать, а не спасать.
Откуда это непрерывное кровопролитие
и когда оно остановится?
Если оно вообще остановится.
Я думал, что могу сдержать
революционную бурю.
Я думал, что это желательно.
И я до сих пор так думаю!
Но...
я вижу ваши холодные глаза,
в которых уже вижу свою смерть,
свою неизбежную смерть, решенную
еще до того, как вы вошли в этот зал.
И я говорю себе: Неужели я ошибся?
Неужели я ошибся?
Другие думают по-другому.
Их жажда идеала
не знает никаких границ!
Они больше не видят вокруг себя людей,
они видят только спекулянтов,
злодеев, предателей!
Во имя принципов Революции они
забыли о самой Революции!
Они установили новую диктатуру,
более свирепую,