смертей британцы уступят.
Но о чем тебе волноваться?
Ты ведь будешь уже мертв, так?
Ты думал о том, через что ты
собираешься провести этих парней?
Я о том, что произойдет с семьями
этих несчастных?
Ты собираешься биться с
британским правительством,
которое публично презирает
республиканцев,
и которое непоколебимо?
Они легко смогут смириться
со смертями тех,
кого они называют террористами.
И ставка в этот раз намного выше.
- Я это знаю.
Ты даже не готов к переговорам,
и ты надеешься, что они капитулируют?
Это так?
- Да.
И провал будет означать много смертей,
искалеченных семей,
и деморализацию всего
республиканского движения.
Да. В худшем случае, все это может произойти.
Но вскоре будет и возрождение из пепла...
- Хватит!
Уверен, будет новое поколение
мужчин и женщин
еще более жизнеспособных и стойких.
- Посмотри, с кем ты говоришь.
Назревает война. Я думал ты сможешь понять.
Ты говоришь, как чужеземец.
Это ты говоришь со мной, будто я чужеземец.
Думаешь, я не знаю Северную Ирландию?
Парень, я тут живу!
- Тогда поддержи нас.
Я поддерживал первую голодовку,
потому, что это был протест.
Без всяких запланированных смертей
и отказов от переговоров,
они тогда остановились при капитуляции Тэтчер.
Это глупо, Бобби. Это разрушение!
Что происходило здесь последние 4 года?
Зверства и унижения.
У нас отняли наши основные человеческие права.
Все это нужно прекратить.
- Путем переговоров!
И что?
Мы согласимся на их цену и оденемся
в их униформу?
Потому что последние 4 года
ничего не значили?
Мы можем это сделать, Дом,
мы можем вести себя как армия.
И мы поклялись отдать жизни
за наших товарищей.
Неужели в тебе нет хоть маленькой частички
способной на открытия...
которая поможет по-новому взглянуть на переговоры?
- Этого не произойдет.
Ладно, забудь. Я хочу знать, является ли твоей целью -
просто покончить с собой здесь.
- Ты хочешь чтоб я обосновал...
мораль того, что я собираюсь сделать, и
будет ли это самоубийством?
Для кого-то это самоубиство,
я называю это убийством.
И вот, еще одно маленькое различие между нами.
Мы оба католики. Оба республиканцы.
Но, пока ты ловил семгу в живописной Килреи,
наши дома были сожжены в Раткуле.
-Да, это так.
Мы во многом похожи, Дом,
но разные судьбы и жизненный опыт,
ты понимаешь меня?
- Понимаю.
Моя вера, при всей простоте и
наивности - огромная сила.
И каково твое посмертное послание?
Просто привлечь внимание к непреклонности
британцев, черт, и что?
Весь мир знает кто такие британцы.
- Хорошо.
Да. Это хорошо. И это ничего не изменит для тебя.
Британцы поступали так веками!
Я чувствую твое отвращение, Дом.
- Ты ищешь мученичества?
Нет.
- Ты уверен?
- Да.
Потому что я слышал ты
восхищаешься Вольфом Тоном...
..Макконелли, Майком Свини, всеми ими.
Только не говори, что недеешься, будто
твое имя впишут в историю.
И ты думаешь это что-то значит для меня?
- Да, я знаю что значит.
Тогда ты ошибаешься.
Ты сказал, что вы солдаты.
И все во имя свободы.
Но ты совсем не ценишь жизнь, Бобби.
Ты более не знаешь что такое жизнь,
молодой человек.
4 года в таких условиях, это естественно...
в тебе не осталось ничего нормального!
Прямо сейчас республиканское движение
загнало себя в угол.
Ты и ИРА стоите и смотрите в прямо
этот угол. Вот и вся история.
Все эти мертвые мужчины и женщины...
и ты по прежнему молчишь.
И твой ответ - "убить все".
Ты сам себя ослепил.
И слишком напуган, чтобы остановить это.
Боишься жить, боишься мирных переговоров.
Каким бы мог быть Ольстер,
если бы не превратился в дерьмо?
И эта ситуация здесь,
будущее республиканского движения
в руках твоих людей...
людей, потерявших чувство реальности!
Думаешь, твоя голова на месте?
Запертый в камере, 24 часа в сутки в моче и дерьме...
и ты принимаешь решения, которые
могут повлечь так много человеческих смертей?
Воздвигнем памятник Бобби Сэндзу!
Ты смеешься надо мной.
Борец за независимость?
У нас есть мужчины и женщины