меня?
Мы должны отчётливо
вспомнить тот момент,
когда нормальный, заурядный,
ладно, не совсем заурядный,
но обычный Анакин Скайуокер
становится Дартом Вейдером.
Это сцена, когда врачи императора
перерождают его после
тяжелых ран в Дарта Вейдера.
Эти сцены перемежаются
со сценами рожающей
Принцессы Падме, жены Анакина.
Люк.
Таким образом, мы как будто видим
трансформацию Анакина в отца.
Но какого отца?
Отца-монстра, который
не желает быть мертвым.
Его глубокое дыхание -
это отзвук отца,
фрейдистского Отца,
этого непристойного
сверх-могущественного отца,
отца, который не хочет умирать.
Это, я думаю, для
всех нас наиболее
непристойная угроза,
которую мы видим.
Мы не хотим, чтобы наши отцы жили.
Мы хотим, чтобы они умерли.
Главный предмет беспокойства -
это живой отец.
Это обращает нас к тому,
к чему мы должны присмотреться
в фильмах Дэвида Линча.
А именно, к тому, что в его фильмах
должно восприниматься серьезно,
а что - несерьезно.
- Мы любим Бена.
- Мы любим Бена.
- За Бена!
- За Бена!
За Бена.
- За Бена...
- Вежливее!
За Бена!
Френк - один из тех ужасающих,
нелепо непристойных образов отца.
Помимо Френка в «Голубом бархате»,
это также барон Харконнен в «Дюне»,
есть Уильям Дэфо в «Диких сердцем»,
есть Мистер Эдди в «Шоссе в никуда».
Никогда не гоняйся за другими
машинами, мать твою! Никогда!
- Скажи, что ты никогда
не будешь этого делать!
- Никогда!
Я никогда не буду гоняться за машинами...
Ты знаешь, какое расстояние нужно,
чтобы затормозить на скорости в 60 км/ч?
Расстояние в шесть корпусов машины!
Это же 35 метров, мистер!
Если бы я резко остановился,
ты бы в меня врезался!
Я хочу, чтобы ты купил
чертов учебник вождения
и я хочу, чтобы ты
его выучил, засранец!
Я хочу один раз
плюнуть тебе на голову.
Просто плевок в лицо.
Шикарно...
Но я думаю, что именно эта видимость
нелепо жестокой комедии
вводит в заблуждение.
Я думаю, что эти нелепые фигуры отцов
- это этический центр,
тема практически всех
фильмов Дэвида Линча.
Давайте трахаться!
Я трахну все, что движется!
Нормальным представителем отцовской
власти является обычный человек,
отличительная черта которого -
фаллос.
У него есть нечто,
что обеспечивает его
символическую власть.
В психоаналитической теории
это фаллос.
Вы сами не являетесь
фаллосом, вы им обладаете.
Фаллос - это нечто прикрепленное
к вам, вроде короны короля.
Что-то, что вы надеваете,
что гарантирует вашу власть.
Поэтому когда вы говорите,
вы говорите не как обычный человек,
через вас говорит символическая власть,
закон, государство.
Таким образом, эти исключительно
нелепые образы отцов,
они не просто обладают фаллосом,
не просто имеют фаллос,
как знак власти,
они, в известном смысле,
и есть фаллосы.
Таким образом это - нормальный
мужской предмет,
но это и самое ужасное переживание,
которое только можно представить, -
быть непосредственно вещью,
признать факт, что я - фаллос.
И вызывающая власть
этих непристойных фигур отца у Линча
в том, что они не только
не чувствуют беспокойства,
не только не боятся быть фаллосом,
они еще и вполне наслаждаются этим.
Они действительно существа
по ту сторону жизни и смерти,
радостно принимающие свое
бессмертие,
свою некастрированную
жизненную энергию.
Ладно.
Это очень хорошо показано
в сцене ближе к концу «Диких сердцем»,
где убивают Бобби Перу.
Остановитесь, сукины дети!
Это полиция!
Он принимает смертельную опасность,
в которой находится,
со своеобразной избыточной
жизненной энергией,
и действительно, когда его
голова взрывается,
мы как будто видим, как разрывается
на куски головка пениса.
О, ради Бога.
Бедный ублюдок.
И потом, в конце, эти герои
приносятся в жертву.
О, Джефри.
Все кончено, Джефри.
Любимым жанром кино
Иосифа Сталина были мюзиклы.