Влечение к смерти - это почти обратное:
влечение к смерти - это то,
что в романах Стивена Кинга
называется измерением бессмертия,
живых мертвецов,
или чего-то, что остается живым
даже после того, как оно умерло,
Оно бессмертно в самой своей смерти,
продолжает длиться, существовать,
его нельзя уничтожить,
чем больше его режут,
тем больше оно существует.
Это измерение такого
дьявольского бессмертия
и есть то, что представляет
собою частичный объект.
Лучшим примером здесь по-моему
является история с балериной
из «Красных башмачков» Майкла Пауэлла.
Ее страсть к танцу воплощается в том,
что ею овладевают ее пуанты.
Они буквально - бессмертный объект.
Возможно, часть тела,
которая идеально подходит на роль
автономного частичного объекта, -
это кулак или, скорее, рука.
Эта рука поднимается -
вот ключевая идея фильма.
Она не просто нечто чуждое ему,
это и есть сама суть его личности.
Охрана?
Я - чувство мести Джека.
Что ты, чёрт возьми, делаешь?
Это больно!
Эта сцена вовсе не пропагандирует
некий извращённый мазохизм
или реакционный фантазм насилия,
но является по сути освобождающей.
И я здесь на стороне кулака.
Я думаю, что это и есть освобождение:
чтобы атаковать врага, ты сначала
должен выбить дерьмо из себя.
Избавиться в себе от долга,
который закрепляет за тобой
положение лидера, или раба
и т.д. и т.д.
Нет, пожалуйста, перестань!
Что ты делаешь?
О, боже мой, нет, пожалуйста!
И почему-то я подумал о моей первой драке.
С Тайлером.
Всегда существует этот конфликт
между мной и моим двойником.
Твою ж мать!
-Ты ударил меня в ухо.
-О, господи. Прости.
-Боже мой! Почему в ухо, а?
-Я что-то не то сделал?
Нет, это было отлично.
Как будто двойник воплощает меня,
но меня, лишённого измерения кастрации.
В замечательном английском классическом ужастике
«Ночь мертвецов»...
Я знал, что ты не бросишь меня, Хьюго.
Я знал, что ты вернёшься.
...в котором Майкл Рэдгрейв играет чревовещателя,
ревнующего свою куклу.
Остынь, я просто пошутил.
Ты меня знаешь, Максвелл!
Максвелл.
Максвелл! Убери от меня свои руки!
-Прекрати придуриваться!
-Максвелл!
Эй, ты, ненормальный!
Офицер, быстро, отоприте эту дверь!
Скорее!
В порыве ярости он ломает куклу,
затем отрубается,
и потом в последней сцене мы видим,
как он медленно
приходит в сознание в больнице,
снова приходит в себя.
Сначала слова застревают у него в горле,
потом с большим трудом он наконец-то
снова обретает способность говорить,
но говорит он искажённым голосом куклы.
Привет, Сильвестр.
Я тебя ждал.
Урок прост:
единственный способ для меня избавиться
от этого автономного частичного объекта -
это стать этим объектом.
-Когда будете готовы, скажите мне.
-Хорошо. Я готов.
Минутку... Чтобы мне не перепутать...
Где мой ключ? Вот мой ключ.
А этот здесь.
Хорошо. Тогда... вы крикнете.
Я стою на том самом балконе,
где убийство,
травматическая сцена убийства из «Разговора»
- убийство мужа,
которое наблюдает
через это грязное стекло
частный детектив Джим Хекман.
Детектив находится в соседней комнате.
Примечательно, что непосредственно
перед тем, как увидеть убийство,
он смотрит на балкон
через проём в стеклянной стене.
Где бы мы не встречали эту известную
пресловутую сцену подглядывания,
когда кто-то наблюдает
травматическое событие через щель,
мы имеем дело вовсе
не с двумя фрагментами
одной и той же реальности
по разные стороны стены.
Перед тем как что-либо увидеть или
вообразить, что он что-то увидел,
он пытается расслышать, он
ведёт себя как подслушивающий,
со всеми своими детективными штучками.
К чему это приводит?
Возможно, по крайней мере,
это погружает его в воображаемую,
сфантазированную реальность.
Я терпеть этого не могу.
Я больше не могу это терпеть.
Ты заставляешь меня плакать.
Я знаю,

------------------------------
Читайте также:
- текст Загнанный
- текст Римская империя: Нерон
- текст Волчья яма
- текст Опасные связи
- текст Страх сцены