Почему они не поручили какому-нибудь
гоблину снимать эту сложную сказку?
- Марсель.
- Нет! - Да!
"Картина такая, что её
можно посадить в камеру
и приговорить к вечному
одиночному заключению,
без того, чтобы это было злодейством".
(Ингрид! Да, конечно!)
"Убедись, что исчерпал всё,
(Да, Жак!)
связанное с неподвижностью и тишиной".
(Нет...)
Нет...
Нет, Франсуа - нет.
Я не уверен.
Если отдельно взятый образ
ясно что-то выражает,
если он допускает интерпретацию,
(Но Жорж - да, определённо!)
то он не трансформируется
в контакте с другими образами.
(Робер - да!) Другие образы
не будут иметь над ним власти.
И он не будет иметь власти
над другими образами.
Ни действия, ни противодействия.
(Пьер Паоло - да!)
Да, опускается ночь. Пробуждается
другой мир - (Фриц - да, конечно!)
(Конечно...)
жёсткий, циничный, безграмотный,
беспамятный, беспричинно меняющийся.
Расстилающийся плоскостью,
как будто перспектива отменена.
Самое странное, что нежить этого мира
создана по образу мира предшествующего.
(Джозеф, да!) Их мысли,
их чувства - из того, что до них.
Точка схода стёрта.
Снова Жак - снова да.
"Я одинок", - как будто говорит мир, -
"значит, застигнут в необходимости,
которую вы не в силах изменить.
Если я лишь то, чем являюсь,
я неразрушим. (Жан - да!)
Когда я то, чем являюсь,
без всяких оговорок,
моему одиночеству ведомо ваше".
Нет, я буду образцом терпенья;
больше не скажу ничего.
Где я? Во Франции?
В своей державе, мой государь.
А теперь, как мы говорим в королевстве
Франция, (Обманывать не надо.)
пусть вместо меня свидетельствует
кто-нибудь другой.
Глядя снова на фотографию Лукино
того времени, когда он был молодым
человеком и первым помощником Ренуара
и замечая разницу между ним
и тем стариком, которым он потом стал,
я неожиданно обнаружил, почему
его отец в искусстве - Жан, -
тоже уже состарившись, так
увлекался юными девушками,
как и его отец, Огюст.
Отец, отец...
(Прошу, не насмехайтесь надо мной:)
И потом, снова глядя на старика,
(я только старый, глупый человек.)
всё ещё монтирующего на смертном одре,
(Мне восемьдесят лет,)
Мистер Чужой...
я вспоминаю, что Плагги сказал
мне много лет спустя о монтаже:
(не больше и не меньше;)
(я по правде боюсь, что
не совсем в своем уме.)
"Держать физически в обеих руках...
(Вот когда меня промочило дождем...)
будущее...
(да продуло ветром...)
настоящее и прошлое".
(и гром не смолкал по моему приказу...)
(... тогда я понял их,
узнал цену их словам.)
(Да, слово у них расходится с делом.)
У сердца с глазом - тайный договор:
(Они говорили мне, что я сильнее всех;)
Они друг другу облегчают муки,
(это ложь: лихорадка оказалась)
когда тебя напрасно ищет взор,
(сильней меня.)
и сердце задыхается в разлуке.
Твоим изображеньем зоркий глаз
даёт и сердцу любоваться вволю.
Не становись между драконом
и яростью его.
Её любил я всех больше,
думал отдых свой доверить
её заботе нежной.
Прочь, исчезни!
Клянусь покоем, что найду в могиле,
я сердце отрываю от неё!
Ни слова, мистер Шекспир!
(ВЛАСТЬ И ДОБРОДЕТЕЛЬ)
Не становись между драконом
и яростью его.
Её любил я всех больше,
думал отдых свой доверить
её заботе нежной. Прочь,
исчезни!
Клянусь покоем, что найду в могиле...
Никакой наготы, нет, нет, нет!
Теперь я работаю в отделе
культуры "Кэннон",
а там совершенно не признают наготы.
А потом вдруг случился Чернобыль.
(НИ ЧТО)
И всё исчезло.
Всё.
А через какое-то время
всё вернулось: электричество,
дома, машины -
всё, кроме культуры и меня.
Я был одним из немногих уцелевших
в этой области как индивид.
А на коллективном уровне существовал
отдел культуры "Кэннон".
И вот, по специальному
соглашению между ним
и библиотекой Её Величества королевы,
я был нанят.
Моя задача: воскресить
то, что было утеряно,
начиная с работ моего
знаменитого предка.
И так вышло, что по дороге из Дании,
(3 ПУТЕШЕСТВИЯ В "КОРОЛЯ ЛИРА")
где я заново открыл "Быть или не быть",
(3 ПУТЕШЕСТВИЯ В "КОРОЛЯ ЛИРА