шатаниями.
А у вас не бывает
ни разброда, ни шатаний?
Нет, почему же?
Бывает.
Но жизнь
научила меня одолевать это.
Иначе всё поползет по швам,
и тогда уж не соберешь.
Вы сказали, что задумались
о многом. О чем же еще?
Еще?
Еще думал, что едем по местам,
где полегло множество людей.
А сейчас всё чисто, гладко.
И всё забыто.
И даже в песнях
вспоминают всё реже и реже.
И живых не угнетает
чувство вины перед мертвыми.
Вы сказали, забыто?
Нет, ничего не забыто.
Но таково свойство жизни.
Если живые будут оплакивать
мертвых вечно, жизнь остановится.
Верно, об этом
я как раз и думал.
Но почему-то это меня не утешило.
Может, потому, что я как раз
принадлежу к мертвым?
Гляди, Таня, вон орел кружит.
Да?
Ну-ка, я его щелкну.
Говорят, так лет триста
может кружить.
И что в том толку?
Тоже верно.
Открылась бездна, звезд полна,
Звездам числа нет, бездне - дна.
Спи.
- Таково было РУ.
- Как это?
- Руководящее указание.
- Спи, спи.
Наблюдая жизнь, я делаю вывод,
что высшим удовольствием
для человека остается право
давать руководящие указания.
Дальше.
Между тем, как высшим счастьем,
как известно, является свобода.
Как быть с этим противоречием?
Закрыть глаза и спать,
другого выхода нет.
Ну-ну.
Как вы были
сегодня несправедливы.
Правда, вы потом
сами это поняли.
Я ни в чем не хочу вас обвинить,
я только хочу разобраться.
Почему именно сегодня
так сложился ход ваших мыслей?
Вы спите?
- Нет, не сплю.
- Что случилось?
Просто я думал, не стоило
мне ехать вместе с вами.
Пожалуйте. Поехали бы
автобусом, что бы изменилось?
Я в том смысле,
что не стоило ехать к брату.
Почему?
А кому я там нужен?
Никому я там не нужен.
А брату, может быть,
менее всего.
Я еще вчера всё поняла.
Вас растревожил
этот парень Генка, да?
Но, дорогой мой,
молодость жестока.
Вы думаете, я мало терплю от Тани?
Разве они способны всё понять?
Это приходит позже, с годами.
А они рубят с плеча,
и в этом их сила.
Что вы, я никого не обвиняю.
В том-то и дело, что он прав.
Совершенно прав.
Не те времена,
дорогая Анна Андреевна,
чтобы беда человеческая
выступала на защиту человека.
Нет, это уж вы зря говорите.
Как раз наступили эти времена.
Неужели вы не замечаете?
Я не слепой, я всё вижу.
Времена наступили.
Да видно, еще не для меня.
Знаете, что было написано
на воротах Бухенвальда?
Каждому - свое.
Это очень страшно, конечно.
Но какое это имеет
отношение к вам сейчас?
Я, видно, всю жизнь обречен
тащить за собой чувство вины.
И каждый может ткнуть мне
эту вину в любую минуту жизни.
Вот это и есть мое.
Почему же вы думаете,
дорогая Анна Андреевна,
почему я не возвращался
на родину 17 лет?
Почему?
Боялся.
Что ж, если угодно, так.
Боялся, что свои
меня моей же бедой попрекнут.
Но ведь вы же вернулись.
Значит, переступили
через чувство страха,
чувство вины.
Ну вот.
Я же ни в чем не виноват.
Тем более.
Почему вы сомневаетесь в брате?
Или он плохой человек?
Нет, он хороший человек.
Был.
Как это - был?
На письма-то он не ответил.
Никогда не поверю,
чтобы родной брат не ответил.
- Тут что-то не так.
- Погоди, Таня.
Вы просто устали.
Что же делать?
Может, всё придется
начинать с начала.
После войны многое
приходилось начинать с начала.
А что помогало нам?
Чувство правоты.
Чувство правоты.
Это вы всё правильно сказали.
Всё можно начинать с начала.
Только надо,
чтобы верили в твою правоту.
Что ж, нам пока
тоже не все верят.
Однако от этого
мы не становимся хуже.
Знаете что,
давайте-ка сделаем так.
Если вам не хочется
встречаться с ним дома,
давайте напишем ему письмо
и назначим место для встречи.
Правильно, напишем
письмо и пошлем по почте.
И место назначим - почтамт.
Захочет, придет, не захочет,
не придет, его воля.
Мам, что ты говоришь?
Обязательно придет.
Хотите пари?
Ах, Анна Андреевна,
прекрасный вы мой человек.
Потом прочитаешь, кофе стынет.
Куда уставился?
Ешь.
Не вскакивай из-за стола,
пока старшие не поднялись.
Я больше не