Зовусь я Нунуа.
В селенье Чиз домик мой.
Открой и ты мне прозвище свое.
Джохола я, Алхастаидзе.
Здесь в двух шагах село мое.
Коль ты нуждаешься в ночлеге,
Туда мы двинемся вдвоем.
Придется ль он тебе по нраву,
Не знаю я, но гостю рад.
Наутро, выспавшись на славу,
Ты сможешь тронуться назад.
Тот, кто не сеял, только сдуру
Надеется на урожай.
Ты перерезал горло туру,
Ты и добычу получай.
Переночую ночь, не боле,
И тура помогу донесть.
Но чтобы быть с тобою в доле,
На это совесть, братец, есть.
Глядит кистинское селенье
Гнездом орлиным с вышины.
И вид его нам тешит зренье,
Как грудь красавицы-жены.
Вот наша хижина простая,
Старинный дом семьи моей.
Здесь гостю нет ни в чем отказа,
Войди, как родственник к родне.
Открой нам хижину, Агаза,
Вот гостя нам судьба послала.
На нашем доме без сомненья
Почила Божья благодать.
Посмотрим, сколь в тебе уменья
Знакомца нового принять.
Мир путнику под сенью крова.
Мир и тебе, и будь здорова
С детьми и мужем много лет.
Кистины, кровник вам известный
Ночует у Джохолы здесь.
Его, разбойника ущелий
И кровопийцу мирных скал,
Джохола, видимо, доселе,
Еще ни разу не видал.
Теперь насильник в нашей власти,
Мы не простим ему обид.
Посмотрим, кто кого зубастей,
Коль нашей кровью он не сыт.
Убитый им прошедшим летом,
Отмщенья требует сосед.
Кистины, кровник вам известный
Ночует у Джохолы здесь.
Но мы пока еще не слабы,
Мы вражью кровь заставим течь.
А коль не так - пусть носят бабы,
А не мужчины, щит и меч.
Кистины, кровник вам известный
Ночует у Джохолы здесь.
Убитый им прошедшим летом,
Отмщенья требует сосед.
Верны отеческим заветам,
Как можем мы забыть об этом?
Кистины, кровник вам известный
Ночует у Джохолы здесь.
Убитый им прошедшим летом,
Отмщенья требует сосед.
Но мы пока еще не слабы,
Мы вражью кровь заставим течь.
А коль не так - пусть носят бабы,
А не мужчины, щит и меч.
Вы что, сошли с ума, кистины?
Чей гость тут связан, чуть живой?
Зачем, презрев закон старинный,
Вы надругались надо мной?
Клянусь вам верой Магомета,
Гостеприимство - наша честь.
А если вы забыли это,
Так у меня оружье есть.
Ой, не бреши, дурак, впустую.
Чья окаянная рука
На мать поднимется родную
Во имя кровного врага?
Приди в сознанье, пустомеля.
Кого ты принял в отчий дом?
Такого гостя мы в ущелье
Вслед за хозяином столкнем.
Откуда ты набрался дури?
У нас в горах любой малыш
Узнать бы мог Звиадаури.
Тебя ж провел он. Что молчишь?
Не он ли здешним был громилой,
Не он ли, прячась по кустам,
Как зверь жестокий и постылый,
Устраивал засады нам?
Джохола смотрит, и сомненье
Закралось в грудь его на миг.
И, погруженный в размышленье,
Перед толпою он поник.
Не он ли, бешеный, когда-то
Засел у нас в березняке,
И твоего прикончил брата,
И ускакал с ружьем в руке?
Вот я каков, Звиадаури! -
Нам грохотало из-за гор.
Какая злость кипит в хевсуре,
Известно людям с этих пор.
Наполнив нашими стадами
Свои хевсурские луга,
Он враждовал и дрался с нами,
И поднимал на нас врага.
Зачем позоришь ты, несчастный,
Себя, свой дом, свою жену,
И в слепоте своей опасной
С ним делишь трапезу одну?.
Пусть это так, пускай вы правы.
Но все, что вы сказали мне,
Еще не повод для расправы,
И вы преступники вдвойне.
Сегодня гость он мой, кистины,
И если б море крови был он должен,
Здесь нет причины,
Чтоб горец гостю изменил.
Пусти, Муса, пусти, убийца,
Его напрасно не терзай.
Когда из дому удалится,
Тогда как хочешь поступай.
Соседи, вы не на дороге
Грозите вашему врагу.
Какой вы, стоя на пороге,
Отчет дадите очагу?.
О, горе вам, сыны кистинов,
На безоружного толпой
Напали нынче вы, отринув
Отцов обычай вековой.
Ну и тебе не будет сладко,
Связать недолго наглеца,
Коль родового он порядка
Не уважает до конца.
Пока, добравшись до хевсура,
Мы не виним тебя всерьез.
Ты ж из-за этого гяура
враждуешь с братьями, как пес.
Что, пес? В тебе ума хватило
Меня собакою назвать?!
Вались, проклятый пес, в могилу,
Чтобы не лаяться опять!