ты
считала, что я незадачлива и неспособна.
Ты сумела разрушить мою жизнь, потому что
и сама была несчастна.
Ты затаптывала нежность и доброту. Душила
всё живое, что встречалось на твоём пути.
Я тебя ненавидела. Ты меня - не меньше.
Ты и сейчас ненавидишь.
Я была маленькой, привязчивой.
Я ждала тепла, и ты меня опутала, потому что
тебе тогда необходима была моя любовь.
Тебе нужен был восторг, поклонение.
Я была беззащитна перед тобой.
Ведь всё делалось во имя любви.
Ты неустанно
твердила, что любишь меня, папу, Хелену.
И ты умела изобразить интонации любви, жесты.
Такие, как ты, опасны для окружающих.
Вас надо изолировать, чтобы вы никому
не могли причинить зла.
Мать и дочь.
Какое страшное сплетение любви и ненависти!
Зла и добра. Хаоса и созидания.
И всё, что происходит, запрограммировано
природой.
Пороки матери наследует дочь. Мать потерпела
крах. А расплачиваться будет дочь.
Несчастье матери должно стать несчастьем
дочери.
Это как пуповина, которую не разрезали,
не разорвали.
Мама? Неужели правда?
Неужели моё горе - это твой
триумф?
Мама? Моя беда - она тебя радует?
Как болит спина! Извини, я лягу на пол.
Это единственное, что мне помогает.
А я почти не помню своего детства.
И уж совсем не помню, чтобы меня кто-то
обнял или поцеловал.
Меня не наказывали, но и не ласкали.
И отец, и мать не проявляли ко мне ни любви,
ни тепла.
Не было у нас духовной близости. Понимания.
Только музыка мне дала возможность выразить
всё то, что накопилось в душе.
Когда меня одолевает бессонница, я
размышляю над тем, как жила, как живу.
И пытаюсь понять, происходит ли то же самое
у других.
Или же бывают люди, обладающие как бы
талантом жить.
Очень многие, кого я знаю, и не живут вовсе.
А существуют.
И тогда меня охватывает страх.
Я оглядываюсь на себя, и картина не слишком
привлекательна.
Я не повзрослела. Мои руки, лицо, фигура
состарились.
Я приобрела воспоминания, опыт. Но, несмотря
на это, я как бы и не родилась.
Я не помню ничьих лиц. Даже своего.
Я пытаюсь порой вспомнить собственную мать.
Тщетно. Не выходит.
Я помню, конечно, что у неё были длинные
волосы...
...голубые глаза, крупный нос, пухлые губы...
...но я не могу всё это сложить воедино.
Я не вижу её.
Самое удивительное, что я не вижу и твоего
лица, и лица Хелены, и Леонардо.
Я не помню роды. Ни первые, ни вторые. Было
больно, да. А кроме боли что?
Что? Не помню.
Не помню.
Леонардо говорил... не помню. Да, чувство
реальности - это бесценный, редкий талант.
Большая часть человечества им не обладает.
На своё счастье.
- Тебе понятно, что он имел в виду?
- Да, конечно. Действительно.
- Не странно ли?
- Что странно?
- Я робела перед тобой.
- Непонятно.
Мне хотелось, чтобы ты позаботилась обо мне.
Чтобы ты обняла меня, утешила.
Я была маленькой.
- Разве это имеет значение?
- Нет.
Я видела, ты любила меня. Хотела ответить тем
же. И не могла. Опасалась твоих притязаний.
- Ни на что я не претендовала.
- У тебя во взгляде было что-то такое.
Я не хотела быть тебе матерью.
Мне хотелось, чтобы ты поняла, что я тоже
слаба и беззащитна.
Это правда?
- О чём ты думаешь?
- Я думаю о Леонардо и Хелене.
Не понимаю. Они были едва знакомы.
Мы вместе провели пасху на Борнхольме.
Ты уехала через 3 дня.
Мне предстояло играть Бартока в Женеве.
Нужно было приехать пораньше. Дирижировал
Ансерманн. Он очень требователен.
Да, действительно, я оставила вас. Стояла
ужасная погода. Леонардо был мрачен и хмур.
А собственно, почему ты заставляешь меня
вспоминать эту кошмарную пасху?
Ну что ж, я объясню.
Вы с Леонардо приехали в четверг.
Мы провели дивный вечер.
Пили вино, веселились, играли в какую-то
странную игру, которую где-то нашли.
Хелена ещё не была так больна.
Она весь вечер шутила, смеялась.
Леонардо явно радовался, что она весела и
счастлива. Он болтал и болтал без умолку.
Так вот, она влюбилась в него без памяти.
Они просидели вдвоём всю ночь.
Когда я разбудила её утром, она призналась,