кочегаром в баню пойду.
На получку матери боты и пальто куплю.
А то у нее ватник то короткий.
Простудится может.
Весной по лужам ходит,
ноги сырые, сопливится, кашляет.
Заболеть может.
Обойдемся без тебя, без твоей получки.
Я работать пойду, а ты в школу.
Чем недоволен. Не вовремя приехал?
Приехал - и сразу учишь.
Пошел бы сами в военкомат
бы на учет бы встал.
Яйцо курицу не учит.
На то я и отец, чтоб тебя учить.
- С возвращением Алексей Алексеевич.
- Зинка.
Ну-ка, ну-ка возьми.
Здорово.
Красивый ты какой!
Как на афише кино.
А до генерала чего
не дослужился, красавчик?
Чего ты меня подозрительно нахваливаешь?
Гляди, Федору то скажу.
- Не скажешь.
- Почему это не скажу?!
Убили Федю моего.
Да как же? Люба писала,
летом еще - домой возвращается.
Вот по дороге и убили.
В Смоленске на вокзале зашел
бедняга в туалет, там и пристрелили грабители.
Поехала, привезла мертвого, похоронила.
Люба дома?
Дома она.
Про Семена то сказала?
Настя проболталась.
- А он чего?
- Да вроде, ничего.
Что значит, вроде ничего? Чего сказал?
Спросил, кто такой.
Меня бы Мой Федор убил,
и разбираться бы не стал...
Он по ночам ко мне приходит...
Вроде как со мной в кровати...
- Зина, а Ты в церковь сходи.
- Да я комсомолкой была.
Я тоже была. А как писем от Алеши не было,
начала ходить.
Надо бы мне до цеха сбегать,
отпроситься до завтра.
- Как ты думаешь? Отпустят?
- А куда денутся? Пойдем и мне пора...
Я вас брошу чуть-чуть.
Мне надо до цеха добежать.
А то я там все бросила, как было...
Я пойду, догоняй.
Люба, а я, тоже, в райсовет схожу.
Так можно завтра, зачем торопиться.
Петруша баню греть собрался...
Нет, я сегодня.
О! Леха? Да это Леха!
- Колян. Здорово.
- Здорово.
А ты чего весь при орденах. Да?
- Ну ладно, ладно. Ну.
- Герой. А меня комиссоровали.
- А чего же?
- Меня комиссоровали. Да вот пилой
палец правый отрезал. Стрелять не могу.
- А я могу и левой.
- М-м-м.
И левой я могу стрелять. Понимаешь.
А мне в военкомате говорят:
Ты дезертир. Меня расстрелять хотели,
расстрелять блин, понимаешь.
А как меня расстрелять можно? Понимаешь?
Как меня можно расстрелять,
когда я могу в рот гранату взять.
Я могу живой бомбой, живой бомбой
с самолета меня могут бросить,
и я взорвусь там, понимаешь?
И на ДЗОТ пойду. Блин. Понимаешь?
И закрою его. И понимаешь меня? А?
Ну, пойми, если, если меня не расстреляли,
куда они зубы держат, а?!
Куда зубы они держат. Понимай.
Зубы бы то мои одни.
Ая!
Алеша, Алешка.
Здравствуй. С возвращением.
Ох, Анюта...
А тебя война Анюта, обошла что ль?
- С чего это вдруг? С чего это.
- Еще краше стала. Вроде все при тебе.
Да, ладно.
- А мы к Харитону. Да, Алексей?
- Не-не-не. К Харитону сейчас нельзя.
У него горло обложила, температура.
Просто ну, ну, з-зашкаливает. Понимаешь?
- Так мы его вылечим.
- Ты знаешь что, Николай?
Ты мне своими, вот этими застольями,
Харитона моего не-не трави. Понятно?
Я... Сколько тебе повторять, что у него
после ранения здоровье слабое.
- Какие застолья? Алексей вернулся...
- Да у тебя каждый день друг приезжает: :
- Ань.
- Я тебе сказала, не дам ни грамма.
Сейчас иду...
- Я тебе сказала, не дам ни грамма.
- Одну маленькую. Ну.
- Ты понял? Ни грамма.
- А маленькую?
- Ни маленькую, не большую. Отвали.
- Ань.
- Я иду.
- Да
- Анют
- Что?
- Ну, кто тебя обидел?
- Что значит?
Одни вокруг кровопийцы. Ну что?
Кто обидел что ли? Да?
Ты ж красавица. Ты ж понимаешь,
что я его загрызу, если что. И завтра закопаю.
Отвали ты.
Отвали ты. Отвали.
Раздолбай. Ну, ей-богу.
- Ангел, ну дай одну.
- Ангел. Ангел. Ты чего страдаешь, да?
- Да, страдаю.
- Вот видал?
- Аня.
- Да иду.
- Ань!
- Иду.
Жаба...
Здарова.
Вот здесь у меня тринадцать ракет.
Все в Анюту запущу. Сука.
Такой фейерверк будет...
Пошли.
Куда?
Как он погиб? На вокзале?
Из-за портсигара?
Из-за золотого. Будь он проклят.
Шофер полуторки рассказал...
Федька по нужде вышел. Нет его и нету.
Он его пошел искать.
Он убитый сидит.