ми комнатах. Живу и работаю в 7-ми комнатах. И желал бы иметь 8-ю! Она мне необходима под библиотеку. - 8-ю? Вот здорово. - Это неописуемо. Извините, профессор, но общее собрание жильцов нашего дома просит вас добровольно, в порядке трудовой дисциплины отказаться от столовой. - Столовых нет ни у кого в Москве. - Даже у Айседоры Дункан. А также и смотровой. Кстати, смотровую можно соединить с кабинетом. - Вполне. - Правильно, товарищи? И где же я должен принимать пищу? В спальне. Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а в ванной режет кроликов. Может быть. Но я не Айседора Дункан. Я буду обедать в столовой, а оперировать в операционной. Передайте это общему собранию. А мне предоставьте возможность принимать пищу там, где её принимают все нормальные люди. А не в передней и не в детской! Тогда, профессор, ввиду вашего упорного противодействия мы подадим жалобу в высшие инстанции. Одну минуточку. Я вас прошу подождать. Петра Александровича, пожалуйста. Профессор Преображенский. Пётр Александрович? Очень рад, что вас застал. Благодарю вас, здоров. Пётр Александрович, ваша операция отменяется. Равно, как и все другие операции. Я прекращаю работу в Москве и вообще в России. Сейчас ко мне вошли четверо. Среди них одна женщина, переодетая мужчиной двое мужчин, вооружённых револьверами. И терроризировали меня! Позвольте, профессор... В таких условиях я не только не могу, но и не имею права работать. Поэтому я прекращаю свою деятельность, закрываю свою квартиру и уезжаю в Сочи. Ключи могу передать Швондеру. Пусть он оперирует. Но только одно условие. Как угодно, что угодно, когда угодно но чтобы это была такая бумажка, при наличии которой ни Швондер ни кто-либо другой не мог даже подойти к двери моей квартиры! Окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая! Броня! Чтобы моё имя даже не упоминалось! Я для них умер. Передайте трубку Швондеру. Будьте любезны, сейчас с вами будут говорить. Да, я слушаю. Председатель домкома Швондер. Так. Так мы же действовали по правилам... Так. У профессора и так исключительное положение. Мы знаем о его работах. Целых 5 комнат хотели оставить... Это какой-то позор. Если бы сейчас была дискуссия, я доказала бы Петру Александровичу... Виноват, вы сию минуту хотите открыть дискуссию? Я понимаю вашу иронию, профессор. Мы сейчас уйдём, но я как заведующий культотделом нашего дома... - Заведующая. - Заведующая. ...Предлагаю вам взять несколько журналов в пользу детей Германии. - По полтиннику штука. - Нет, не возьму. - Но почему вы отказываетесь? - Не хочу. - Вы не сочувствуете детям Германии? - Сочувствую. - А, полтинника жалко? - Нет. - Так почему же? - Не хочу. Знаете ли, профессор, если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступились бы самым возмутительным образом вас следовало бы арестовать. - За что? - А вы не любите пролетариат. - Да, я не люблю пролетариат. Зина, подавай, голубушка, обед. Вы позволите, господа? Доктор Борменталь, оставьте икру в покое, умоляю вас. И послушайте моего доброго совета, налейте не английской а обыкновенной русской водки. - Ново-благословенная? Бог с вами, голубчик. Дарья Петровна сама отлично готовит водку. Не скажите, Филипп Филиппович все утверждают, что новая очень приличная, 30 градусов. А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это во-первых. А во-вторых, Бог знает, чего они туда плеснули. - Вы можете сказать, что им придёт в голову? - Всё что угодно. И я того же мнения. А теперь, Иван Арнольдович, мгновенно вот эту штучку. Если вы мне скажете, это плохо, вы мой кровный враг на всю жизнь. Это плохо? Плохо? Ответьте, уважаемый доктор. - Это бесподобно. - Ещё бы. Заметьте, Иван Арнольдович холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. А из горячих московских закусок - это ------------------------------ Читайте также: - текст Счастливого пути - текст Мёртвый Штиль - текст Карманник - текст Ресторан господина Септима - текст Собака на сене |