хлопцы,
за здоровье пана ректора.
А что, ребята, выпьем
за здоровье пана ректора.
Пейте, паны.
Ой, пье чумак, грошей не имае...
Наливай.
Наливай, наливай, шинарочко!..
Я хотел бы знать,
чему вас в бурсе учат?
Тому ли самому, что дьяк
в церкви читает, или другому?.
- Великий ученый.
- Я тоже пойду в бурсу.
Ты думаешь, что я не выучусь?
Всему выучусь!
Боже ж мой! Пусть будет так!..
Чумак пье, грошей не...
- А я хочу знать...
- Иди ты к бисову батькови!
Не спрашивай.
Бог уж знает, как нужно.
Нет, а я хочу знать,
что написано в тех книжках.
- Может, что-нибудь другое.
- На что такое говорить?!
- Отпустите меня.
- Отпустим его...
Философ.
Не бойся, пошли.
Пан не узнает.
- Ты все стоишь? Пошли.
- Отпустите меня, братцы.
Отпустите!
Панночка померла.
Панночка померла.
Замолчите. Панночка померла.
- Панночка померла?
- Уже померла?
Цыть, Серко, панночка померла!
Отпустим, братцы, Хому домой?
- Отпустим, братцы.
- Пусть идет себе.
Да отчипитеся вы от него...
Панночка померла.
У, стерва ледащая.
Напрасно пан философ
думает улепетнуть из хутора.
Тут не такое заведение,
чтобы можно было удрать.
Ступай лучше к пану.
Он ждет тебя в светлице.
Что ж... Я с удовольствием.
Я не о том жалею,
моя наимилейшая дочь,
что ты во цвете лет,
не дожив положенного веку,
на печаль и горе мне
оставила землю.
Я о том жалею, что не знаю,
кто был лютый враг мой
причиною твоей смерти.
Кто ты, откуда и какого
звания, добрый человек?.
Из бурсаков. Философ Хома Брут.
- А кто был твой отец?
- Не знаю.
- А мать кто?
- И матери не знаю.
По здравому размышлению,
конечно, была мать.
Но кто она и откуда, не знаю.
Как же ты познакомился
с моей дочкой?
Не знакомился я с ней,
вельможный пан.
Еще никакого дела с панночками
не имел, сколько ни живу.
А почему же она тебе
именно назначила читать?
Бог его знает,
как это растолковать.
Панам подчас захочется такого,
что и наиграмотнейший не разберет.
Пословица говорит:
скачи, враже, як пан каже.
Да не врешь ли ты, пан философ?
На этом месте пусть
громом хлопнет, если брешу.
Если бы минуточкой дольше
прожила ты, я бы узнал все.
"Никому не давай читать по мне,
но пошли, тату, сей же час
в киевскую семинарию
и привези бурсака Хому Брута.
Пусть он три ночи молится
по грешной душе моей.
Он знает".
А что он знает,
этого я уже и не услышал.
Ты, верно, известен
святою жизнью?
Может, она наслышалась о тебе?
Я - святою жизнью?!
Бог с вами, пан!
Я ходил к булочнице
против самого страстного четверга.
Ну уж... да недаром так назначено.
Ты с сего же дня
должен начать свое дело.
Я бы сказал на это вашей милости...
Конечно, всякий, вразумленный
святому писанию, может...
Только сюда приличней бы
требовалось дьякона или дьяка.
Они народ знающий
и сделают все как надо.
А я... У меня и голос не такой,
и сам я черт знает что...
Я все, что завещала мне
моя голубка, исполню.
Ничего не пожалею.
И если ты с сего же дня три ночи
совершишь как следует
над ней молитвы,
то я награжу тебя, а не то...
Ой, дорогая моя панночка!
Ой, скажи ж мне,
с кем-то я теперь буду...
Да встань, посмотри на меня!..
Простите покойную
по первому разу.
Простите покойную по второму разу.
Простите покойную по третьему разу.
Философа накормить,
а после ужина отвести в церковь.
А что ведьма с псарем
сделала, расскажи.
Жаль, пан философ,
не знал ты Микитки.
Собаку каждую, бывало,
знает, как родного отца.
Славный был псарь.
Но с некоторых пор
начал заглядываться на панночку.
- Вляпался ли он в нее...
- Или она его околдовала...
Пропал человек.
Обабился совсем.
Один раз панночка пришла
на конюшню и говорит:
"Дай, Микитка, я положу
на тебя свою ножку".
А он, бедолага, рад, и говорит:
"Не только ножку,
но и сама садись на меня".
Он, дурень, нагнул спину
и пошел скакать!
Пора нам пана философа
вести до покойницы.
Ну, хлопче, бывай здоров.
- Чтоб тебе добре читалось.
- Счастливой тебе справы.
Ты извини, мы тебя запрем.
Панский наказ.