одно
из этих изображений своими глазами.
Люди на этих изображениях
выглядели как куклы,
они двигались рывками,
подобно куклам.
Но несмотря ни на что, мы
были совершенно заворожены.
Мой брат Яннакис был
так взволнован.
Ничто не могло его успокоить. Ему
нужно было достать этот аппарат
и привезти его в Монастир.
Он видел его в своих снах.
Он бредил им.
Так что в то время, как
я поехал домой,
он отправился
на корабле в Лондон,
чтобы купить
камеру "Виоскоп 300".
производства фирмы
Чарльза Урбана.
Тройной пограничный контроль!
Куда вы направляетесь?
Пункт назначения: Германия.
Есть кто-нибудь на борту?
Никого.
Первым творением Бога
было путешествие.
А потом появились
сомнение и ностальгия...
Как насчет кофе?
Или сразу поедем?
- Ты же меня знаешь...
- Да, я тебя знаю.
Что ты ищещь? Признаки
войны? Ты их не найдешь.
Война настолько близка,
что и столь же далека.
Как долго ты уже
находишься в Белграде, Нико?
Что тебя здесь привлекает? Война?
Опасность? Нужда в активности?
Что меня привлекает? Не знаю.
Мне нечего ответить.
Что касается первого
твоего вопроса -
я здесь уже почти три года
и думаю, что останусь.
Но сначала я хочу увидеть,
как закончится эта война.
- Куда мы едем?
- Увидишь.
Тебе нужен человек, возглавляющий
белградский киноархив.
Ты его увидишь. Несмотря на его возраст,
он довольно хорошо сохранился.
Все отправляли меня к нему.
Этот человек - ходячий киноархив.
Чего вы хотите?
Кто вы?
Доброе утро. Мы пришли
увидеть господина Вовисица.
Доброе утро! Я вас ждал.
Здесь я провожу
все свое время.
Я занят инвентеризацией
всех фильмов,
снятых в период с 1950-го
по 1955-й год,
когда Югославия была
еще Югославией.
Я знаю, что вы ищете.
Те непроявленные пленки.
Они у меня были.
После смерти Яннакиса Милтос
продал нам весь его материал.
Вам это известно.
Я был тогда молодым,
полным юношеского энтузиазма.
Однажды вечером он
принес мне три ролика.
Он отдал мне их в руки. Он был
так взволнован, будто расставался
с чем-то очень ему дорогим.
На протяжении 20 лет мы
пытались их проявить. Безнадежно!
Ничего не выходило.
Мы не могли вывести
химическую формулу.
Несколько лет назад
коллега из Сараево
попросил дать ему
эти ролики.
Он был в то время
экспертом по проявке фильмов.
Но потом началась война,
и мы потеряли связь.
Вы нашли отель?
Я вам помогу.
Вы ведь проделали
такой путь...
Знаешь, балканское
гостеприимство...
Я уже позаботился об этом.
Вам надо... дождаться
конца войны.
- До свидания.
- До свидания.
Сараево...
Давай пойдем выпьем,
забудем все это.
В конце концов, ты
ничего не можешь поделать.
Первое, что ты должен знать здесь -
это где поменять деньги.
В чем проблема?
Они спорят, кто приехал
на Балканы первым -
сербы или албанцы - и все равно
закончат тем,
что виновен Гегель, поскольку
это он повлиял на Маркса.
Что-то произошло на
боснийском фронте.
Вообще-то мне тоже
следовало пойти.
Но, черт возьми, я просто
не могу тебя оставить...
Давай выпьем...
За годы в Париже...
за Франсуазу, за Хельгу...
за Мишеля... за Монику...
за Антигону...
за все наши
разбитые мечты...
за мир, который
не изменился...
и все-таки
за наши мечты!
За Казуко...
за Коста...
за всех тех, кто
предпочел рано уйти.
Как вы, журналисты,
умудряетесь попасть в
в зону конфликта? Разве
это не чертовски опасно?
Быстрый ответ...
экспромтом.
Опасность - мое ремесло.
Но большинство корреспондентов,
на самом деле,
когда они хотят написать статью
или сводку последних новостей,
отправляются в различные военные
части за пределами Белграда
и инсценируют войну там
за несколько долларов...
Лишь немногие из них действительно
вступают в зону конфликта.
Давай выпьем за море...
за неисчерпаемое море,
за начало и конец.
За Чарли Мингуса,
за Тситсаниса, за Кавафи,
за Че Гевару,
за май 68-го.
За Санторини!
За Мурнау, за Дрейера,
за Орсона Уэллса.
За твои три ролика.
За Эйзенштейна.
Ведь мы его любим?
Мы его любим...