думает, что подчинил
меня себе.
Я позволяю ему так думать,
но я все равно, в конце
концов, делаю по-своему.
Послушай, дорогая,
я понимаю, о чем ты,
и всё это, возможно,
устраивает вас с Лестером.
Может, чувство принуждения -
это то, что вам с ним нужно.
Но...
понимаешь,
Мы с Франком...
мы хотели сделать
нашу любовь прекрасной.
Для нас "прекрасная" - значило...
совершенно точно знать,
что происходит...
в самом себе...
и в человеке, который рядом.
Нам не нужен был банальный
брак с правилами поведения...
...которым необходимо подчиниться.
Мы хотели все решать по-новому,
всегда...
быть начеку,
всегда...
быть свободными.
Я не понимаю, Петра...
почему нужно всё так усложнять,
если на самом деле всё просто.
Правила поведения существуют для
того, чтобы их разумно использовать.
Зачем пытаться решать
проблемы по-новому,
когда для этого существуют
проверенные надежные методы...
...и это хорошие методы?..
Мы хотели быть счастливы вместе.
Ты понимаешь?
Вместе!
Для этого не существует надежного
проверенного метода.
Но почему в результате
появилось отвращение...
если между вами была такая
ясность и понимание?
Успех, например.
Успех, который был у меня...
и на который надеялся
и так хотел получить Франк.
Так это началось.
Вот так просто.
Успех? Прости, но успех
не может быть причиной для...
Мужчины!..
И их тщеславие!
Ах, Сидони!
Ему хотелось баловать меня,
заботиться обо мне.
Конечно, он серьезно
ко мне относился...
и уважал мое мнение.
Но...
он хотел быть
кормильцем в семье.
Вот так появилась подавленность,
практически сама по себе.
Это начинается так.
Я слушаю тебя...
и понимаю тебя,
но кто вкалывает
и зарабатывает деньги?
Для него один ответ,
а для меня другой.
Моя дорогая,
сначала он говорил:
"Все, что ты зарабатываешь, моя
девочка, пойдет на отдельный счет.
На наш собственный
дом, спортивную машину..."
Я кивнула и согласилась, потому что...
он был так нежен, Сидони.
И иногда от любви,
которую он мне дарил...
я просто таяла.
От счастья я не могла дышать.
Потом, когда его страсть остывала,
было даже смешно смотреть...
как была уколота его
несчастная гордость.
Честно говоря,
это доставляло мне удовольствие.
Особенно когда думала, что он понимает,
насколько смешно его поведение.
Но он не понимал.
А потом, когда я
попыталась объяснить ему...
что для меня не имеет значения,
сколько зарабатывает мужчина...
было слишком поздно.
Стоило мне только
заикнуться об этом...
он был как стена, Сидони,
как стена.
Под конец честность
начала постепенно умирать.
Я думала, что обманулась...
в нем или в себе.
И тогда я перестала...
...я перестала его любить.
Последние шесть месяцев
были сплошным мучением,
поверь мне, мучением!
Он понимал, что все кончено.
Он, наконец, это почувствовал.
Но он отказывался принять это.
Даже тогда он повел
себя не очень умно.
Он пытался удержать свою жену...
если не полностью,
то хотя бы в постели.
Вот тогда появилось отвращение.
Он начал использовать
новый способ - насилие.
Я гадливо позволяла ему завладеть
мною, я терпела его.
Но...
он казался мне таким мерзким.
Петра!
Он вонял!
Вонял мужчиной.
Как обычно воняют мужчины.
То, что когда-то влекло меня,
теперь вызывало
во мне отвращение,
у меня появлялись слезы.
То, как он брал меня!
Не надо, Петра!
Нет, теперь уж дослушай
историю до конца!
Он делал это со мной,
как бык покрывает корову.
Больше не было
ни малейшего уважения.
Он не думал о том, чтобы
я получила удовольствие.
Это боль, Сидони!
Боль!
Ты даже представить
себе это не можешь.
И когда я... иногда...
О, это было стыдно! Стыдно.
Я чувствовала себя
такой опозоренной.
Он думал, что я плакала
от любви и благодарности.
Как он был глуп!
Как глуп!
Как глупы мужчины!
Бедняжка! Бедняжка!
Ты, наверное, так страдала!
Мне не нужна твоя жалость.
Ему...
Ему это нужно было от меня -
понимание, доброта и жалость,
если больше ничего невозможно.
Он не затронул во мне
никаких