Уже несколько ночей мне снится
один и тот же сон.
Там все мы - и Андрей, и ты, Илья.
Это какой-то шифр.
У нас нет сил ни покончить с тем,
что происходит, ни продолжать это.
Петр мне надоел. Он только ноет
и цитирует своего Фауста.
Я немного соскучился. Время что-ли
смыло то дерьмо, которым ты всегда отличался?
Может, вылезешь из своего компьютера?
Ты, наверное, опять скажешь,
что самое правильное - сдаться.
Только кому?
Мы не можем справиться с жизнью.
Может, она сама уничтожит нас.
Мы были бы рады видеть тебя.
Но у меня какое-то дурное предчувствие.
Может случиться, что ты нас
уже не застанешь.
Так что, на всякий случай, прощай.
Тормози!
Я коллекционер в самом
широком смысле слова.
Дегустирую все, что вижу.
Собираю все, о чем думаю.
Сказать, что я собиратель вещей -
не правильно.
Моя коллекция - повод для наслаждения.
Неважно, чем именно я восторгаюсь:
формой вещи, ее историей или ценностью.
Меня интересует все, что имеет
власть над человеком.
И больше всего меня тревожит,
что мое чувство может угаснуть.
И тогда собрание неминуемо превратится
в груду хлама.
Умершие остаются живыми,
но только пока их помнят.
И, конечно же, коллекции
необходима классификация.
- Я должна разложить собрание по полочкам?
- В общем, да.
Но только не притрагиваясь к вещам.
Твоя работа - жить рядом с ними, вокруг них.
Понимаешь, Вера, мне нужна жизнь
вокруг коллекции.
Как бы твоя жизнь. Она будет поддерживать
мое чувство коллекции.
Это мое предложение работы.
Мне нужен добросовестный человек,
который вместе со мной,
может быть с моими друзьями,
придаст порядок тысячам предметов.
- И какова твоя цена?
- Цена не моя, а твоя - твоя жизнь.
Я боюсь, что мне будет не просто находить
для твоих экспонатов название.
Я всю жизнь работаю с книгами,
но это не значит, что я много знаю.
Ничего страшного. Назвать вещь или явление
очень нелегко. Это философский вопрос.
А то, что ветчина названа продуктом
питания - серьезная ошибка.
- А как она должна называться?
- Результат насилия.
Я хотел бы слышать о своей коллекции
как можно больше неожиданного.
Пойдем, Вера, я покажу тебе дом.
Это комната птиц.
Птиц никто не воспитывает.
Значит, они не испорчены.
А сколько всего у тебя коллекций?
Их количество меняется.
Какие-то перестают существовать.
Это как падают с головы отмершие волосы.
Мой дом похож на живое существо.
Никогда не знаю, чего от него ожидать.
- Тебе не страшно здесь одному?
- Я никогда не бываю один.
Даже если в доме нет гостей,
для меня экспонаты лучшие друзья.
Есть покладистые, есть очень своенравные.
Таких коллекция не принимает
и мне приходится с ними расставаться.
Это моя мастерская.
Здесь можно делать все, что угодно.
- Что именно?
- Например, попытаться подправить творца.
- Разве это возможно?
- Включи, пожалуйста свет.
- А зачем тебе тренажеры?
- Это тоже своего рода инструмент.
Правда люди почему-то предпочитают
шлифовать тело, а не душу.
Вера!
Знаешь, как можно проделать отверстие
в алмазе? Медью.
Медь - один из самых мягких металлов,
но просверлить ею алмаз можно.
Это все подлинники?
Ценность моей коллекции не в количестве
подлинников,
а в том, что никто не может точно
назвать количество подделок.
Ведь Господь тоже создал человека
по образу и подобию.
Но кто упрекнет эту подделку
в не подлинности?
Впрочем, я не советовал бы тебе
задумываться над этим всерьез.
Пойдем дальше.
- Илюха испугался.
- Чего?
Невесомости? Перед новой жизнью
после старой
такое большое пространство, как невесомость.
Он и зассал. Как всегда.
Он умирать будет, от страха смерти обоссытся.
Или от страха жизни.
К сожалению, я не могу показать тебе
ту часть коллекции,
где находится настоящее оружие.
У тебя есть бомба?
- Кстати, знаешь, в чем смысл жизни?
- Нет.
Запутываешься, а потом все одним махом
становится на свои места.
- Когда сдохнешь, что ли?
- Не обязательно.
Например, читаешь пьесу, страниц сто.
И где-то странице на девяностой все больше
и