больших...
Я говорю о физиологии...
и я, отче, чувствовал... когда рождается
в мужчине это желание... как это говорится...
любви, сексуальности, секса...
которое нужно выплеснуть наружу...
чувствуешь, что ты раздуваешься от него,
разве не так, отче?
Вы понимаете, о чем я?
Нужно дать выход этому желанию...
Там, где я был, в деревне,
среди крестьян,
женщины не то чтобы...
Когда ты ребенок 12-13 лет, женщины не...
Но внутри ты чувствуешь себя
мужчиной, как я себя чувствовал...
И нам некуда было
выплеснуть это желание,
а у меня оно было огромное,
как и у всех моих друзей...
И тогда одному моему другу,
очень умному, пришла в голову идея...
удовлетворять себя знаете чем?
Использовать, как говорится,
в качестве жены тыкву.
Тыквы! Теплые, прекрасные,
теплые, влажные...
С семечками внутри...
Прекрасные, круглые...
И понеслась...
Как это говорится...
Помогите вы мне, отче, подобрать слово!
Оно... выплескивалось...
В общем, оно изливалось на эти тыквы.
Проклятая статуя!
Потом я бросил это дело.
Я говорю, в определенном возрасте
я перестал этим заниматься.
Мои друзья - не знаю, это их дела.
Я этого и знать не хочу.
Но я перестал, потому что
я лично чувствовал -
и здесь вы должны
отдать мне должное, отче -
что по мере того, как мужчина взрослеет
в чувственном, а также религиозном отношении,
ему нужна любовь
не растительная, а... живая.
Вот что я чувствовал... вот.
Как говорится, что-нибудь,
что движется, что-нибудь горячее,
что-нибудь, что может посмотреть
тебе в глаза... что двигается...
Что-нибудь, у чего есть душа.
Ведь так, отче?
Так вот... у меня была овца.
Маленькая овечка, но очень красивая.
Отче, ее нужно было видеть!
Она была такая милая,
нежная, хорошенькая...
Красавица. Я звал ее Лола.
Не то чтобы...
что-то выдающееся, но это не была
матерая овца, вроде тех здоровенных...
Не то, что остальные.
Это была очень нежная овечка.
Изысканная...
Нежная шерстка... Как она смотрела
на меня своими глазищами...
Потому что это она первая начала.
Я ее до тех пор и не замечал.
И своим тоненьким голоском
она делала так...
И я... Я был просто пленен.
Не то, что другие овцы... Нет.
И я не знаю как, но она
двигалась так изысканно.
Всегда была чистенькая, странно.
Никогда не пачкалась.
Она так подходила ко мне...
Сам не знаю, как я оказался на ней.
Отче, но она была такая красивая,
нежная, изысканная...
даже эротичная. Прекрасная овечка.
В общем...
Она даже вводила меня
в смущение, потому что...
потому что она иногда
сама подходила...
когда я стоял с друзьями.
Выходила из хлева, вышагивала...
Подходила ко мне...
Кое-кто замечал. Это меня смущало.
На самом деле... это заметил мой дед.
Черт возьми! Мой дед заметил
и знаете, что сделал?
Он ее продал.
Продал мя... мя... мя...
...мяснику! Мяснику - мою Лолу!
Я говорю, дед продал
мою Лолу мяснику!
Мясника звали Гуидо Рустикони.
Морда такая заросшая...
жирный, всегда потный, грубый...
Страшный, прямо мерзкий.
Ужасный он был.
И мою Лолу - мяснику, за 80.000 лир!
А она была такая изысканная...
Мне было очень плохо.
Я с тех пор мясо вообще не ем.
Когда мне предлагают: " О, хочешь ягнятинки?",
я отвечаю: "Нет, ребята, спасибо".
Овощи я тоже ем мало, потому что
сразу тыкву вспоминаю.
В общем, отче, я ем мало.
Очень мало ем.
Все это оказалось для меня
этакой травмой.
Я знаю, что вы скажете, отче:
"Это тяжкие грехи".
Я знаю, что это тяжкие грехи, но...
по-моему, отче, это грехи,
совершенные из любви.
Смотрите, смотрите!
Привет, Джино!
- Привет, Джино! - Рокко!
- Как ты? - Рокко, как дела?
Привет. У меня тоже затишье.
Что, сегодня клиентов нет?
Некому засадить? Глухо?
- Пусто. Ну и вечерок. - Ни лиры.
- А ты работаешь? Неплохо.
- Епископ.
- Епископ?!
- Правда? - Да.
- Ну-ка, посмотрим.
- А епископ - милашка.
- Симпатичный.
- Точно.
- Епископ...
Настоящий... Вот это да.
Ладно, Джино.
- Что ты говоришь? Заезжай к нам.
- Ладно, только с работой закончу.
- Ладно. - Извини.
- Заезжай