Может бросить бомбу.
Дай, я застрелю его.
- Чтобы все взорвалось?
Какие мы идиоты! - Почему ты
не убил его прошлой ночью!
Он немедленно должен умереть!
Пилар?
Что ты скажешь, Пилар?
Да.
Что бы ты не решил,
я буду за.
Пусть все скажут свое мнение.
Андрес, что ты думаешь?
Убей его!
- Да, убей!
Примитиво?
- Убей его.
Агустин?
- Ты еще спрашиваешь? Убей его!
Фернандо? - Не забывай, что он хитер
и знает, как пробраться в горы.
Кто будет нашим предводителем при
отступлении? - Эль-Сордо.
Он тоже знает путь. Пилар,
скажи ему, что Эль-Сордо поведет нас.
Давайте возьмем его под арест.
- Кто же будет его стеречь?
Он прав, Фернандо. Нам всем
пришлось бы следить.
Продадим его врагам!
- Заткнись!
Это подло!
- Не более подло, чем сам Пабло.
Если бы вы ослепили его,
было бы меньше проблем.
Береги свой язык, цыган!
Того гвардейца он ведь
сам ослепил.
Замолчи, иначе выгоним тебя
следом за Пабло!
Пилар, я еще не закончил.
Говори.
Я думаю, что Пабло
нам пригодится.
Нам надо бы указать ему на то, что
его поведение... - Да брось ты!
Даже здесь есть бюрократия!
Вы проголосовали за то, чтобы убить
его. Так убейте!
Убей его, если он вернется.
- Он сам должен начать.
Почему? Убей его! - Хладнокровно?
- Вы англичане ведь все холодные!
Дай мне ружье! Я весь горю!
Только не здесь!
Здесь не стрелять!
Увидишь, как холодна будет моя
кровь, если это трус вернется.
Плохо это все. Плохо.
Англичанин, ты должен знать,
он не всегда был таким.
Когда началась война,
он был совсем другим.
Он был безжалостным, да,
но и бесстрашным.
Если бы не Пабло, нацисты
заняли бы наш город
в первый же день,
ведь их там много жило.
Но Пабло поднял народ,
и ночью всех подозрительных
вытащили из кровати
и заперли в ратуше.
В темноте он организовал
окружение полицейских казарм,
перерезал телефонные линии и
подложил динамит к стене.
Утром он потребовал, чтобы гвардейцы
из штатских сдались добровольно,
но они не захотели сдаваться,
и он взорвал стену.
Но тут они стали кричать, чтобы мы
прекратили огонь,
и четыре гвардейца
вышли к нам с поднятыми руками.
Пабло сказал: "Покажите нам, как надо
умирать. Вы всю жизнь убивали."
Офицер спросил: "Что вы сделаете
с нами?" "Застрелю."
Пабло встал позади их.
Я все еще помню звук выстрелов,
и как их головы падали вперед.
Один из них держал голову прямо.
Другой дрожал, и голова его
тряслась.
Только один закрыл глаза руками,
это был последний.
С головы его упала шляпа, и Пабло
сказал: "Это вежливый человек,
он снимает шляпу в присутствии
дамы, Пилар."
Потом толпа собралась
перед ратушей.
"Почему их решили
прикончить так?", спросили мы.
"Чтобы сэкономить пули,
и чтобы все могли принять участие."
На мне была эта шляпа,
и один человек сказал мне:
"У тебя дурной вкус, Пилар.
Гвардейцы теперь не в моде."
Пьяные люди орали,
как на бое быков.
"Ведите быка!
Пабло, веди быка!"
И тут все закричали:
"Вот первый идет!"
Это был Дон Перито Гарсия,
мэр города.
Он прошел между рядами,
и ничего не случилось.
Он прошел мимо двух людей,
мимо четырех,
мимо восьми - ничего.
И вдруг кто-то крикнул с крыши:
"Что же вы, трусы?"
Но ничего не случилось.
Я увидела человека, который
судился с мэром
из-за земельного участка
и ненавидел его.
Он первым поднял цеп.
Дон Фаустино Ривера
часто приставал к женщинам.
Он хотел быть матадором и водился
с матадорами и цыганами.
Но он был трусом и никто
не принимал его всерьез.
Он взял пример с Дона Гарсии
и стоял себе,
с важным видом и с презрительным
выражением лица.
Люди стали кричать:
"Дон Фаустино,
внизу много красивых девушек,
не хочешь ли к ним?"
Тогда я поняла,
что народ взбесился
от поведения Дона Гарсии
и трусости Дона Фаустино.
Дон Гильермо не был плохим человеком.
Политикой он занимался ради жены.
Я слышала, как она кричала:
"Гильермо, дорогой, я пойду с тобой!"
Он без очков не видел ее,
но смотрел вверх и махал рукой,
и никто не трогал его.
Но тут какой-то пьяница
крикнул: "