Куда ты идёшь, Харольд?
- Я ухожу.
- Ты же не можешь ходить!
Я действительно не могу ходить! Надо же!
- Ты напился!
- Как вам это нравится?
Это, должно быть, из-за того,
что после стольких лет
я встретил Безнадёжного Парня.
Я не Безнадёжный Парень.
Я уже тебе это говорил.
Меня ты не проведёшь.
Разве здесь пахнет рубленной говядиной
с капустой?
Неважно. Там, откуда я пришёл, тоже
не пахло говядиной с капустой.
Я вырос в приюте.
В проклятом богом приюте!
И никакой ирландской мамы
там тоже не было.
Был только здоровенный
стервозный немец.
Он носил поварский колпак
и замусоленный фартук
и спал прямо в кухне.
Сироты были вечно голодны и любили
вставать посреди ночи
и совершать налёты на холодильник.
Ну, а немец спал прямо там, но всегда
одним глазом подсматривал.
И если он кого-то ловил, то бил нещадно.
Мог перебить тебе все кости.
Но я ему нравился.
Он, бывало, накладывал мне полную
тарелку мяса с картошкой.
И это мне было очень кстати.
Сироты вечно харкают кровью.
Сироты падают замертво налево и направо.
В сиротских приютах ужасно высокий
уровень смертности.
Так что я благодарю бога за те огромные
тарелки с мясом и картошкой.
Благодарю бога... Благодарю того
проклятого сукина сына немца.
Кто это, Трит?
Его зовут Харольд.
- Он сирота?
- Да.
Он из Чикаго, и у него было
очень трудное детство.
- Знаешь, Трит, что кричат сироты среди
ночи? - Нет, Харольд.
Круглые сироты, полночный Чикаго,
сиротский приют на холме
на берегу озера Мичиган...
Что они кричат?
Там, порой, был такой сильный ветер.
Он пролетал с ужасным свистом.
Перепуганные сироты натягивали
на голову одеяло,
перепуганные сироты кричали.
- Ты знаешь, что они кричали?
- Нет.
- "Мамочка!"
Клянусь богом - "мамочка"!
Круглые сироты не отличат мамочки от
папочки!
Они даже не отличат мамочку
от чёртова мандарина!
Угу. Они всего лишь бедные
сиротские ублюдки.
Харольд...
- Ты знаешь, что это такое, Филлип?
- Что? - Акции, договоры, ценные бумаги.
Мужик просто так под мышкой носит
ценные бумаги на миллион баксов.
- Господи! Как же так! - Нам очень
повезло, Филлип. Смотри, всё не испорти!
Он мог потерять сознание.
Кто-то мог его ограбить.
Кто-то мог захватить его в заложники!
Да... Кто-то мог захватить его в заложники
и требовать выкуп.
Могу поспорить, за такого парня можно
было бы получить миллион баксов!
- О, боже! Ты шутишь!
- Может, даже два миллиона.
Мужик, наверное, промышленник.
Это будет на первой странице
каждой газеты в стране!
"Такой-то такой-то, промышленник,
захвачен в плен!"
- Мне нужна верёвка.
- Верёвка? - Да.
Мне нравится его лицо, Трит.
Смотри, чёрт возьми, не привыкни к нему!
У него дружелюбное лицо.
Эй, Трит! Ты ведь
его не зарежешь, правда?
Будет видно.
Если бы у меня были крылья ангела,
Я бы перелетел через эти тюремные стены.
- Что он поёт?
- Какую-то песню.
Я бы прилетел прямо в руки моей матери...
Да, ТВОЕЙ матери!
Да, ТВОЕЙ матери!
Твоя мать занимается стиркой!
Да-а-а. Твоя мать!
- Что это такое? - Я это нашёл.
- Что ты хочешь сказать?
- Она была на чердаке под сундуком.
- А где вторая?
- Второй нет.
- У женщины была только одна нога?
Не думаю. У неё, наверное, две ноги, но
она потеряла только одну туфлю.
- И ты это понял?! Самостоятельно, а?!
- Да.
Ты, должно быть, много размышлял, Филлип.
Я совсем не размышлял, Трит.
Может, ты вешаешь мне лапшу на уши?
- Может, ты вовсе не прячешься в шкафу
целый день! - Нет, Трит!
Может, ты видишься с самыми
разными людьми,
пока я на работе,
зарабатываю нам на жизнь?
Может, ты выглядывал из окна,
а мимо проходила очень красивая женщина
в этих туфлях на таком высоком каблуке?
Уверен, что ты не постучал в окошко,
приглашая её зайти?
Я не стучал в окошко!
Уверен, что ты не раздевал её
прямо на этом диване, Филлип?
Уверен, что вы двое не проводили здесь
приятно время после обеда,
и ей не пришлось срочно уходить,
убегая с одной туфлей в руке?
- Не было этого, Трит! - А?!
-