деле было довольно больно,
потому что я беспокоился,
что сцену придется играть
через несколько секунд,
а как режиссеру мне очень хотелось
быть кем-нибудь другим.
Но я обнаружил, что ограничиваю
себя как режиссера,
пытаясь держаться ближе к персонажу,
чтобы не приходилось постоянно проходить
через эти тектонические сдвиги,
когда наступало время играть.
Так что я разговаривал с тобой
или еще кем-нибудь о том,
как будет проходить сцена:
«Ты будешь здесь, камера будет там».
Но при этом ограничивал свою
энергию таким образом,
чтобы не приходилось сильно
меняться при игре.
Я не мог по-другому.
– Так работать можно только
при подготовке с самого
раннего возраста.
– Да, при определенной подготовке.
Я верил, что в персонажа
нужно вкладывать себя.
Но быть персонажем, который
настолько ограничен и специфичен…
Что ты ощутил,
когда сериал стал успешным,
и тебя начали окликать на улицах:
«Эй, Кирк!»
Что ты при этом чувствовал?
– До этого со мной никогда
подобного не происходило.
Я был популярным актером,
добился определенного признания,
но меня никогда не называли
именем персонажа.
– Идентификация с персонажем.
– Идентификация с персонажем…
Я это в какой-то степени презирал.
Я думал: «Что творится? Это безумие!»
То же самое было и на конвенциях,
которые начались,
когда сериал стал популярным
или вскоре после того,
как его закрыли,
потому что он тогда стал
еще популярнее.
Начались конвенции,
люди начали приглашать нас
на эти конвенции.
«Я не собираюсь туда ходить,
это недостойно меня.
Актеры не ходят на конвенции».
Это для толпы – психология толпы,
я совсем не хотел в это влезать.
– То есть, от звездного статуса
у тебя остались только
отрицательные впечатления?
– Можно и так сказать,
но, с другой стороны, это не так.
– Что за «другая сторона»?
– Другая сторона...
Ну… мы сейчас разговариваем,
я собираюсь уехать из твоего дома,
я должен выступать в Лас-Вегасе,
потом поеду в Нью-Йорк,
чтобы сделать что-нибудь впечатляющее
и увидеть что-нибудь впечатляющее,
потому что я знаменитость.
В субботу я выступаю в Нью-Йорке,
в воскресенье – в Хьюстоне,
потом возвращаюсь.
Это все подобно вихрю:
веселая жизнь, свет софитов,
лимузины, отличные рестораны.
Именно так люди представляют
Голливуд в своих фантазиях.
Мы знаем, что это не так.
Но фантазии именно такие.
Так что я живу фантастической
жизнью звезды
благодаря выступлениям и…
– И тому, что тебе это нравится?
– Да, я великолепно провожу время.
Беру с собой жену,
и мы прекрасно проводим время.
– А еще у тебя есть возможности
для творчества.
– Возможности для творчества,
не ограниченного строгими графиками,
совершенно неформального.
Так что в этом вся прелесть звездности.
Вот что совсем не здорово –
так это отсутствие частной жизни.
– А когда сейчас тебе кричат «Кирк»,
ты относишься к этому иначе,
чем тридцать лет назад?
– Меня все равно немного передергивает.
Похоже на рефлекс.
– Ты машешь рукой или не обращаешь
внимания? Как ты реагируешь?
– Зависит от того, как я себя чувствую.
– Ты даешь автографы на улице?
– Редко. Потому что обычно поклонники
дают на подпись фотографии,
которые потом собираются продать.
– То есть фандом сейчас
пропитан духом коммерции.
– Да, и я совершенно не хочу
в этом участвовать.
Я так и отвечаю: «Я знаю,
что вы продаете эти фотографии».
Они отвечают: «Нет-нет, конечно, нет!»
Я говорю: «Я знаю, что вы их продаете,
так что подписывать не собираюсь».
– Мне совершенно не нравится быть
звездой, когда я чувствую,
что меня преследуют.
Сходишь с самолета в Лос-Анджелесе
или Нью-Йорке,
а тебя уже ждет кучка людей
с фотографиями из Star Trek.
Кто-то позвонил этим людям и сказал:
«Он летит этим самолетом»…
– То есть о тебе знают все.
Знают, где ты останавливался,
куда ходил…
– Мне из-за этого очень обидно.
Но в целом я чувствую теплоту
и поддержку от большинства людей.
Бывают неприятные обстоятельства,
доставляющие проблемы,
но в целом мне это все же