рождественское представление,
в прошлом году оно получилось
немного мрачноватым.
А мне понравилось, но я вообще
люблю представления. Псалмы.
''О, славься, город Вифлеем'',
''Приди, приди, Иммануил'', ''Если...''
Довольно. Спасибо, сестра Джеймс.
Каково ваше мнение, отец?
Что можно изменить в программе?
Мы все любим
рождественские псалмы,
но ради веселья можно включить
светскую песенку.
- Светскую?
- Да.
''Рождество все ближе''.
Что-то в этом роде.
Какой смысл исполнять
светские песенки?
Просто развлечение.
- Или ''Фрости-снеговик''.
- Хорошая песенка.
Один из мальчиков может
одеться снеговиком и танцевать.
Который из мальчиков?
Можно провести конкурс.
''Фрости-снеговик'' отражает
языческую веру в волшебство.
Снеговик оживает,
надев волшебную шляпу.
Если бы музыка не была
столь легкомысленной,
стало бы очевидно, что образы
сомнительны, а песня - ересь.
Никогда не думала об этой песне
в таком ключе.
Следовало бы запретить
ее трансляцию.
''Фрости-снеговик'' исключается.
''Рождество все ближе'' подойдет,
я полагаю.
Родителям понравится.
Что вы там записываете
этой шариковой ручкой?
Ничего особенного.
Идея для проповеди.
- У вас возникла идея?
- Они приходят ко мне постоянно.
Рада за вас.
Я их забываю,
приходится записывать.
Что же это за идея?
Нетерпимость.
Вам добавить чаю, отец?
Пока нет.
Времена меняются, сестра.
- Что именно меняется?
- Люди стали другими.
Нет ничего нового под солнцем.
Церковь должна меняться.
Можно иногда
и песенку с радио спеть,
угостить детей мороженым.
Сластена.
Может, даже сводить мальчишек
в поход.
А смысл в чем?
Мы должны быть доступнее.
Пусть дети и родители
видят в нас членов своих семей.
Но мы не члены их семей.
Мы другие.
- Почему? Из-за наших обетов?
- Именно.
Не думаю,
что мы так уж сильно отличаемся.
Я бы не отказался от чаю, сестра.
Они считают, что мы другие.
Рабочий...
Рабочий народ нашего прихода
надеется, что мы другие.
Мы отвлеклись.
Да, вы правы. Вернемся к теме.
Да?
Сестра Реймонд?
Велите ей вымыть лицо и шею
и явиться ко мне в 3 часа.
Да.
Простите меня.
Рождественское представление.
Нам следует осторожно отнестись
к участию Дональда Миллера.
- Осторожнее, сестра.
- Отец.
Что вы сказали
про Дональда Миллера?
Следует позаботиться о том,
чтобы в представлении
он был заметен, но не слишком.
- Из-за цвета его кожи?
- Да.
- Почему?
- Неужели непонятно?
По-моему, к нему нужно
относиться так же, как и к другим.
Ну да, вы ведь отнеслись к нему
с особым вниманием.
У вас с ним была встреча наедине.
Около недели назад?
Да.
- О чем мы вообще говорим?
- О Дональде Миллере.
Мальчик повел себя странно,
вернувшись в класс.
Неужели?
Когда он вернулся от вас,
он был не в себе, это так.
Можете объяснить, почему?
Как именно он себя повел?
Он...
Не знаю, как объяснить.
Он положил голову на парту, и...
То есть, у вас создалось
такое впечатление?
Да.
И поскольку он был со мной,
вы спрашиваете меня.
Именно.
Вы позвали меня,
чтобы поговорить о представлении?
Или вы хотели обсудить эту тему?
Эту.
Мне немного неудобно.
- Отчего же?
- А вы как думаете?
Я отвечаю за безопасность
этого мальчика.
Ему ничего не угрожает.
Не убеждена, что это так.
Он вернулся в класс расстроенным.
- Он сказал что-нибудь?
- Нет.
- Что случилось в вашем кабинете?
- Случилось?
Ничего не случилось.
Мы беседовали.
- О чем?
- О личном деле.
Ему 12 лет. Какие у него могут быть
личные дела?
- Мне взять трубку?
- Нет.
Я возражаю против подобного тона.
Речь не о моем или вашем тоне,
отец Флинн.
- Речь о том, чтобы узнать правду.
- О чем?
Вы знаете, о чем я, не правда ли?
И вы стараетесь, чтобы ваше лицо
вас не выдало, не так ли?
Мое лицо?
В чем вы меня обвиняете?
Я вас ни в чем не обвиняю,
отец Флинн.
Я прошу рассказать мне,
что произошло в вашем кабинете.
Я не желаю продолжать беседу.
И если вы не удовлетворены,
советую вам поговорить
с монсеньором Бенедиктом.
Полагаю, ваше