кофе вон там, - это
Виллард Миллар.
Все они - часть департамента по
военным беженцам,
но каждый из них убьет другого,
как только представится возможность
карьерного роста.
- Очаровательно.
- Да уж.
Просто запомни...
Они могут учуять страх.
Тогда я открою форточку.
"Во имя гуманизма".
Вот для чего эта миссия,
по словам Рузвельта.
Он создал этот департамент,
чтобы спасать евреев в Европе.
И вот почему мы должны убедиться,
что с этой группой беженцев
обращаются правильным образом,
так, чтобы американские люди
увидели, как важно
спасать сотни тысяч других,
которые все еще под угрозой.
- Мисс Грубер, мы высоко ценим
ваш энтузиазм,
но вынуждены поинтересоваться,
есть ли у вас опыт в...
Мой пол здесь ни при чем.
Следует надеяться.
- Прекрати! Она не бесполезное
приложение к министерству,
каким был ты, Виллард.
Она утрет нос тебе и любому
из твоих кадров.
Подведем итог.
Она говорит по-немецки, по-русски,
по-польски и на идише.
Она путешествовала по миру больше,
чем все мы вместе взятые.
Она понимает этих людей.
А понимает ли она риск, Гарольд?
Она летит в зону войны.
Мы не можем защитить ее.
- Извините!
Я здесь, в одной с вами комнате.
Так что вполне можно обращаться
прямо ко мне.
Хорошо.
Вы желаете рисковать жизнью,
мисс Грубер?
- Мой брат сражается в Европе,
мистер Конноли.
Но ему никто не задавал этого
вопроса.
Господа, пожалуйста.
У меня менее двух недель, чтобы
добраться туда.
- Сара, тебе обязательно
использовать мое лучшее виски?
- А в чем я должна мариновать
чернослив? В воде?
Сейчас война, знаешь ли.
- В чем дело, Рути? Твои мысли
витают где-то далеко.
Я... М-м-м...
Я должна вам кое-что сказать.
О! Ты встретила мужчину?
Отлично! Когда ты нас с ним
познакомишь?
Я еду в Европу.
Это шутка? Совсем не смешно.
Нет.
Это моя работа.
Ты сошла с ума?
Давид, ты слышишь это?
Мало того, что мой сын на войне,
сражается на побережье или в
какой-то маленькой деревушке
с высокими домами и с нацистами
в каждом окне?
Теперь и ты тоже?
Забудь об этом.
Я должна поехать.
Со мной все будет в порядке.
- Скажи что-нибудь своей дочери.
- Рути...
Что за необходимость вынуждает тебя ехать?
Я не могу говорить об этом.
О! Она шпионка.
Моя дочь - секретный агент.
Забудь об этом. Ты никуда не едешь!..
Я забыла подливку...
Я сказала! И точка!
- Я скучаю по таким посиделкам
с тобой.
М-м-м.
Я тоже, пап.
- Ты же понимаешь, твоя мать
волнуется.
Я не ребенок.
Нет, но...
когда-нибудь у тебя будет свой,
и ты поймешь, что мы чувствуем.
Можешь рассказать мне об этой
работе?
- Это совершенно секретно, пап.
Извини.
О, моя удивительная дочь.
М-м-м.
Ну, мисс Совершенно Секретно,
ты должна вернуться невредимой,
слышишь меня?
Она женщина,
она молода
и не слишком опытна.
Она намерена попытаться
расшевелить американцев,
потребовать, чтобы мы впустили
больше евреев.
- Ее попытка будет абсолютно
бесплодна,
вот почему она получает мое
горячее одобрение.
- Одна тысяча евреев - это ровно
на тысячу больше, чем нужно.
Милая девушка.
Я чувствую себя подушечкой для иголок.
От тифа, от столбняка, от оспы, от чумы.
- Рут...
- На руках, на заднице, в желудке.
- А задницу я упомянула?
- Да. Рут...
Не могу поверить, что через три часа
я буду на самолете, летящем в Европу.
Рут, твоя мать здесь.
Что?! Где?
С мистером Икисом.
Ну и вот, звонит она из
Висконсинского Университета.
Она говорит, что у нее важные
новости,
такие важные, что она может
говорить об этом только лично.
Я говорю мужу: "Она беременна!"
Вместо этого она заявляет мне,
что едет учиться в Германию.
А я говорю: "Лучше бы ты была беременна".
- Мама, что ты здесь делаешь?
Что это за девушка, которая
носится по всему миру?
А теперь еще и это...
Едет в Европу... В военную зону.
Что с ней?
И что с вами, мистер Гарольд?
Мам, прекрати.
И к тому же это мистер Икис.
Мистер Икис, мистер Гарольд...
Она никуда не поедет.
Простите, мистер Икис.
Не знаю, что с вашей дочерью,
и уж