столько
удовольствия, как съемка этих карточек.
Конечно Джон... Твое здоровье.
Джон их ненавидел и одобрял меня.
- Почему?
- Ну...
сначала было нормально,
потом я соорудила лабораторию,
он посчитал, что я
разбазариваю время на глупости,
и, полагаю, он был прав, но...
То есть кто сейчас снимает на Кодак?
Малюсенький Кодак,
и, надо сказать, так...
Так прост в обращении. Крошечный!
Я урвала его на домашней распродаже
он настолько лучше
тех больших, импортных.
Фотографии добротные.
Они запоминаются. Крайне простые.
По-моему, тебе стоит переговорить
с моим другом Элом Моргенштерном.
Он держит фотогалерею.
- Зачем?
- У тебя еще есть?
Господи, да. Знаешь, все мои
разъезды по выступлениям.
У меня и дети есть, и города,
и победители. И проигравшие!
С проигравшими никто не сравнится.
А еще у меня народ с выступлений,
выступления с палочкой, волшебники,
глотатели огня, знаешь, все таком духе.
Поразительно.
Такой самобытный взгляд.
Утром первым делом поговорю с Элом.
Ой, нет. По-моему,
ты перебарщиваешь
с тем небольшим даром,
что Господь Иисус дал мне.
И Его дар не единственный.
Знаете таких вечно выстриженных
постояльцев церкви. Образцовые детки,
вежливы с соседями,
цитируют Библию,
всегда поступают правильно,
а потом однажды,
непонятно почему,
хватают винтовку, забираются на башню
и расстреливают всех прохожих.
Так вот это она, в сексуальном смысле.
Она переспала с Лео Брокманом,
хотя прежде не была в постели
ни с кем, кроме собственного мужа,
и внезапно джин выскочил из бутылки.
Ей понравилось с Брокманом,
и понравилось с друзьями Брокмана,
со знакомыми Брокмана,
знакомыми знакомых Брокмана.
Брокман отнес ее фотки к Моргенштерну.
Ему сильно понравилось.
Он решил выставить их в своей галерее.
Когда выставил, все посчитали
фотки великими. Замечательная простота.
Вскоре Моргенштерн запал на нее.
Вначале она жила с Брокманом.
Затем жила с Моргенштерном.
Затем жила с
Брокманом и Моргенштерном.
Она взялась за коллажи.
Сначала скромные, потом все смелее.
Стала иначе одеваться.
Вскоре она спустила свои глубокие
убеждения в унитаз, где им и место.
Она пробовала экзотичные радости.
Свету явилась новая Мариэтта.
Одно лишь оставалось неизменным,
она ненавидела своего зятя.
- Вон там есть фотографии.
- Да, возможно. Так.
- Как тебе, ма?
- Ну не знаю, они для коллажа,
я уже вижу ее в черно-белом
нагих мужчин, женщин,
части тела, квадратами.
Звучит путано.
- Ну, это дань вожделению.
- Вожделению.
Прошу прощения.
Привет, нужен женский глаз.
Какой из них предпочла бы
девушка? Не могу решить.
Не знаю. Они оба прекрасны.
Зависит от того, какого она типа?
Она весьма молода
и очень красива.
Блондинка. Голубые глаза.
Ага, а как она сама?
Так. Она с Юга, хотя на данный
момент живет в Нью-Йорке.
- Правда?
- Ага.
Она - нянька.
В смысле, по правде,
она живет в одним человеком.
С смысле, они женаты,
хотя он ней не пара.
Она думает, что любит его,
просто потому что
она ошибочно принимает его
пессимистическое отчаяние за мудрость,
будучи убежденной, что он гений.
Я бы сказал, она ему скорее сиделка,
чем жена, так как он значительно старше ее.
Это кажется знакомым.
Я просто... Просто не пойму.
- Это типа про меня. Ага.
- Даже так?
В смысле, не совсем, но
некоторые сходства очевидны
- Я бы взяла этот.
- Хорошо.
Держи.
- Держи? Мне?
- Это тебе.
Да, я хотел взять тебе что-нибудь милое.
О, нет, я не приму подарок от незнакомца.
- Почему нет?
- Я замужем.
Но это не будет длиться вечность.
Ну, знаешь, ничто не вечно.
Даже
Шекспир или Микеланджело
или греки.
То есть, пока мы сейчас
стоим тут и беседуем,
мы разлетаемся
с невообразимой скоростью.
- Блин, это что-то новое для меня.
- Ага.
Предлагаю взяться
за руки, чтобы не упасть?
Нужно хвататься за всю
любовь в этом жестоком бытие.
К слову о любимых,
я полюбил тебя сразу, как увидел,
и познакомился с твоей
матерью в кафе Могадор.
А, ты... Ты...
- Моя мать...
- Рэнди Джеймс.
Ой,