комнаты! Я позволю себе сказать, что, по моему мнению, с господином кочегаром поступили несправедливо. Есть здесь некий Шубал, который его подсиживает. Господин кочегар благополучно служил на многих кораблях, которые он может вам перечислить, он прилежен, усердно исполняет свою работу, и в самом деле непонятно, почему именно на этом корабле, где служба не столь уж и трудна, не в пример паруснику, он оказался не ко двору. Стало быть, только клевета препятствует ему в продвижении по службе и лишает одобрения, которое в иной ситуации он бы непременно снискал. Я изложил лишь суть дела, свои конкретные жалобы он выскажет сам. Всё это верно, от первого до последнего слова. Подойдите сюда! Этот человек – известный склочник. Он больше отирается в канцелярии, чем в машинном отделении. Шубала, этого выдержанного человека, он довёл до полного отчаяния. Послушайте! Ваша назойливость в самом деле дошла до предела. Сколько раз вас уже выставляли из бухгалтерии, как вы того и заслуживали своими совершенно и исключительно необоснованными претензиями! Сколько раз вы оттуда прибегали ко мне! Сколько раз вам объясняли по-хорошему, что Шубал – ваш непосредственный начальник, с которым вы, его подчинённый, обязаны ладить! А теперь вы являетесь ещё и сюда бесстыдно надоедать господину капитану; мало того, у вас хватило наглости привести с собой подголоска – этого юнца, который заученно твердит ваши пошлые обвинения, а его я вообще вижу на судне в первый раз! Давайте всё же выслушаем этого человека. Мне тоже кажется, что Шубал с некоторых пор берёт на себя слишком много. Господин Шубал несправедлив! Господин Шубал покровительствует иностранцам! Господин Шубал выгнал меня из машинного отделения и заставил чистить гальюны, что конечно же не является обязанностью кочегара! Вы должны рассказывать проще, яснее. Господин капитан не в силах уразуметь ваш сбивчивый рассказ. Мне-то вы очень чётко всё представили! Как же вас, собственно, зовут? Войдите! Я пришёл сюда, потому что думаю, что кочегар обвиняет меня в какой-то несправедливости. Девушка с кухни сообщила мне, что видела его по дороге сюда. Господин капитан, и вы все, господа, я готов опровергнуть каждое обвинение, с помощью моих записей, а если понадобится - то и показаний свидетелей, независимых и беспристрастных, которые ждут за дверью. Вы, господин Якоб, кажется, хотели о чём-то спросить молодого человека? Верно. Как вас, собственно говоря, зовут? Карл Россман. В таком случае я – твой дядя Якоб, а ты – мой дорогой племянник. - Как ваше имя? - Поймите же, молодой человек, какой вы счастливец! Это – сенатор господин Эдвард Якоб, и он сейчас объявил вам о том, что является вашим дядей. В Америке у меня, конечно, есть дядюшка Якоб, но, если я правильно понимаю, Якоб – всего лишь фамилия господина сенатора. Верно. Так вот, мой дядя Якоб, брат моей матери, зовётся Якобом по имени, тогда как фамилия, естественно, звучит одинаково с фамилией моей матери, урождённой Бендельмайер. Все долгие годы моего пребывания в Америке - слово «пребывание», конечно, не очень-то годится для американского гражданина, которым я являюсь до мозга костей - так вот, все эти долгие годы я живу в полном отрыве от моих европейских родственников; причины этого, во-первых, сюда не относятся, а во-вторых, рассказ о них чересчур для меня мучителен. Я даже побаиваюсь того мгновения, когда мне, возможно, придётся раскрыть их моему любимому племяннику. Родители – назовём вещи своими именами – попросту выпихнули из дому моего дорогого племянника, как выбрасывают за дверь кошку, когда она досаждает. Я вовсе не хочу оправдывать то, что натворил мой племянник и за что понёс такое наказание, но проступок его из тех, в самом имени которых уже содержится достаточное извинение. Итак, его соблазнила служанка, некая Иоганна Бруммер, тридцатипятилетняя особа. И вот эта Бруммер родила от моего племянника ребенка,
------------------------------ Читайте также: - текст Пила 3 - текст Оторва - текст Старый Брехун - текст Моя так называемая любовь - текст Утопия |