любят, у меня муж,
а ты все еще старая дева!
Вероника, что вы!
Монастырская живет
около главного гастронома.
Рядом маленький дом.
Можешь проверить.
Успокойтесь.
Надо что-то делать.
Придет Марк, вы объяснитесь.
Но необходимо подождать.
Опять ждать... Я и так
все время чего-то жду.
Хватит!
К чему слова?
Пусть губы онемеют.
Они порой неправду говорят.
И лишь глаза глазам
Солгать не смеют,
Не лжет прощальный взгляд.
В моих глазах сейчас
Темно и грустно,
Как будто кто-то
В них задул свечу...
В Ленинграде в этот вечер
мы брали машину
и по городу
из конца в конец.
Устройте катание.
Не то время,
Антонина Николаевна.
Машины на вес золота,
каждый литр горючего экономят.
Какую-нибудь! Умоляю!
Пожарную, санитарную,
грузовую... какую угодно!
И катанем назло природе!
Вдвоем?
До полного забвения?
Попробую.
Я люблю вас!
Извините, я не танцую.
Кажется, я всего отведала,
а вот золотых орешков
не щелкала.
Гляди, записка!
- Поздравление мне!
- С ангелом, значит?
Где белка?
Где моя белка?
Ты ничего не подумай...
Здесь записка от какого-то Бори.
Моя единственная, поздравляю
с твоим днем рождения...
В этот день
ты появилась на свет.
Уйти от тебя трудно.
Но что же делать,
иначе нельзя. Война!
Это необходимо.
Нельзя жить прежней
жизнью и веселиться,
когда по нашей земле идет смерть.
Мы еще будем счастливы.
Люблю, верю в тебя.
Твой Борис.
Что ты переполошилась, глупенькая?
Иди домой, я скоро приду.
За что?
- Раздевайтесь.
- Благодарю вас.
Как назло, все филармонические
машины в разъезде,
а мне позарез надо.
Вы главный хирург
и, вероятно, не откажете...
С транспортом у нас
сейчас очень трудно.
Мне тоже было трудно,
но я бегал.
Но раз вы просили,
уж, как говорится, в лепешку...
- Что я просил?
- Броню.
А сейчас она кончается,
и на этот раз достать ее
будет почти невозможно.
- То есть, какая броня?
- Для Марка Александровича.
Вы не беспокойтесь, об этом
не узнает ни одна душа.
Неужели Марк Александрович
и меня, и вас обманывал?
Он даже деньги
мне предлагал от вас...
Извините.
Очень хорошо! Дядя Федя,
я прошу твоей помощи.
Она ворвалась к чужим
людям, стала драться...
Закрой дверь.
Ты думаешь, что кому-нибудь
сына на войну
отправлять хочется?
Ты о чем?
Или ты считаешь, что за твое
благополучие, за твою жизнь
кто-то должен терять руки,
ноги, глаза, челюсти, жизни?!
А ты - ни за кого и ничто?
У меня же бронь, дядя Федя.
А ты расскажи,
как ты ее получил.
Вероника, зачем ты?
Ничего. Сниму себе угол,
возьму Борьку...
Может, угол найдет себе
кто-нибудь другой?
Пожалуйста, я сам
об этом давно мечтал.
Почему вы не прогнали
меня тогда же?
С тобой случилось несчастье.
Осуждать тебя может только
способный совершить худшее.
Оставайся.
Не могу.
Не могу я жить
за чужой спиной. Не хочу.
Подумай... Подумай.
Вы не скажете, где Бороздины живут?
- Здесь. А вам кого?
- Мне Федора Ивановича.
А Федора Ивановича нет дома.
Вы от Бори?
Нет, я сам по себе.
Дело у меня к Федору Ивановичу.
- Вы присядьте.
- Спасибо.
Федор Иванович скоро придет.
- Можно я пойду гулять?
- Можно.
- Ваш?
- Мой.
Похож.
А вы кто будете Бороздиным?
Так, никто.
Да... А я, знаете, уже отвоевал.
Домой едете?
Вряд ли.
В Ленинграде еще блокада.
- Да, тяжелое у меня положение.
- А что такое?
Вам-то мне легко сказать,
вы человек посторонний.
Сына Федора Ивановича убили.
- Где это было?
- Западнее Смоленска.
Что бы мне вам сыграть?
Что хотите.
А вы видели,
как его похоронили?
Нет.
Меня положили
на плащ-палатку и понесли,
а к нему подошел
товарищ его, Степан.
Степан...
Мне его невесту
теперь разыскать надо.
Ох, и любил он ее.
Это я.
Будешь в Москве,
навещай нас, Владимир.
Спасибо, непременно.
Нет войны. Странно, верно?
А вы все ждете?
Жду. Человек должен
надеяться на что-то хорошее.
Зачем мне вас обманывать?
Ведь я же сам видел...
Что вы видели?
Как его ранило? Как он упал?
Вы же не видели его смерти.
Но почему же тогда
нет никаких