отделении
поручено заняться вами?
Кто, вот в этот самый момент,
сидит за вашим столом,
читая вашу почту?
Я говорю это не из жестокости,
но потому, что я единственный,
кому вы ещё можете доверять."
Ответа не было.
Но на следующий день пришёл человек,
сказавший, что он из телефонной компании.
Хоть я и не подавал заявки
на проверку телефона.
Дрожащие руки,
воспалённые глаза.
Разбирая мой телефон,
он сказал:
"Послушайте, чего никто
не в состоянии понять -
это что у каждого своя работа.
У меня такая работа.
В данном случае, я чиню телефоны.
Нравится это мне или нет -
но это моя работа.
Если бы у меня была другая работа,
скажем, в ФБР,
или где-то ещё, например,
вставлять подслушивающие устройства,
или даже читать чьи-то письма,
то нравится мне это или нет,
это было бы моей работой.
Разве у кого-то есть право уничтожать
человека за то, что он делает свою работу?"
Я написал ещё одно письмо,
выражая своё глубокое удовлетворение
тем, что мы наконец встретились,
и сообщая, что когда он придёт в следующий
раз, скажем, снимать показания счётчика,
я передам ему ценную информацию -
копии документов, плёнки,
имена и даты,
касающиеся заговора против него.
Это письмо я получил
через неделю после отправки.
Оно было разорвано пополам
и небрежно заклеено снова.
Внизу на его полях
большими дрожащими буквами
было написано слово "пожалуйста".
Больше меня не беспокоили.
Именно после этого
мне стало интересно:
раз они такие...
никудышние,
то к чему сопротивляться?
Это очень опасно.
Опасно бросать вызов системе,
если только ты не полностью смирился
с мыслью, что когда она падёт,
ты не будешь по ней скучать.
Пэтси, это не ты должна менять.
Это я должен... измениться.
Альфред, о чём ты говоришь?
Когда я впервые увидел тебя,
я помню, что я подумал:
вот самая значительная личность,
которую я когда-либо встречал.
У меня нет шансов.
Я попробую оставаться таким, каков я есть.
Я буду отчаянно стараться,
но у меня нет шансов.
Это всего лишь дело времени, Пэтси.
Очень скоро я стану другим.
Я смогу глядеть на...
полупустой стакан воды и говорить:
"Боже мой, этот стакан не полупустой.
Он наполовину полон."
Пэтси, я сам должен измениться.
Это не ты должна меня менять.
Видишь, что происходит,
когда ты начинаешь...
менять правила?
Это начинается со свадебных церемоний,
а заканчивается...
Хм, невозможно сказать,
чем это заканчивается.
Есть причины
на то, чтобы делать всё по-старому.
Не ищи проблем,
и проблемы не будут искать тебя.
Я не говорю, что проблем нет.
Но ты должен бороться.
Ты будешь бороться,
начиная с этого момента. Правильно?
И ты будешь чувствовать,
начиная с этого момента. Правильно?
Не кивай, я хочу услышать ответ.
Скажи: "Да, Пэтси."
- Да, Пэтси.
- Да, Пэтси - что?
Да, Пэтси, я буду чувствовать.
Начиная когда?
Начиная, как только смогу.
Начиная когда?
Начиная с этого момента.
И какое твоё первое ощущение?
Э-э...
- Оно такое неуловимое.
- Не стесняйся его.
Хорошо.
Это преклонение.
- Перед Богом?
- Перед тобой.
У тебя хорошо получается.
Ты им сказала, чтобы в спальне
сделали серебряный цвет?
Можно было только серебряный,
коричневый или чёрный.
- Для стали пока не бывает большого выбора.
- Тогда сделай коричневые.
- Не в моей спальне.
- Это и моя спальня тоже.
Я же вам сказал, что
не хочу их в моей комнате!
Их нужно поставить в каждой комнате, Кенни.
Так сказано в кодексе здания.
- Они заслонят весь свет!
- Какой свет?
Для этого и существуют жалюзи, дорогой.
Это для нашего же блага.
У меня здесь нет никаких прав?
Они тебе понравятся,
когда ты привыкнешь.
Этот шум!
Какой беспорядок они устроили...
Я помню время, когда рабочие были
аккуратными, тихими, вежливыми.
Я принесла тебе чаю.
- Сделай мне одолжение, прекрати.
- Я только пыталась помочь
Давай, Альфред.
Давай.
Вот, давай.
Молодец. Давай.
Нет-нет. Не глотай сразу.
Не торопись, ладно?
Не спеши, Альфред.
Подумаешь, цаца!
Ты вылезешь отсюда
или нет, чёрт