знавший английского,
провел соборование.
Я едва уцелел,
и понимал,
словами не выразишь.
Просто знал, если хочу жить,
буду жить.
Если предпочту умереть,
умру.
Я не боялся.
Страх пришел позже, когда я осознал,
насколько близко подошел к краю.
Тогда я испугался.
Помню, звонил телефон,
и мой помощник сказал:
"У Марти приступ,
а Фрэнсис отказывается в это верить".
Дейв Сэлвин позволил Мелиссе
сказать Барри Хиршу,
что у Марти был приступ!
Что это за хуйня?
Что за хуйня?
Через полчаса весь
Голливуд будет в курсе.
Если Марти так плохо,
пусть возвращается.
Разумеется, мы справимся,
если он уедет,
но я говорил с врачами
и они не знают.
Марти молод.
Может он и через
три недели будет на ногах.
Я узнавал, разрешены ли
легкие нагрузки,
вроде крупных планов,
позирования, игры.
Он сказал, что да, возможны.
Это все, что я хотел
услышать от врача.
Поэтому все, что они, бля,
болтают - это херня.
Херня.
А эта херня может меня добить.
Если в ЮА узнают про восемь недель,
ЮА с негативом, ценой
в 27 млн. долларов,
заставит меня
делать фильм из того, что есть,
- а у меня нет картины.
- Так.
- Хорошо, ты все понял?
- Да.
Чтобы все было в порядке
до тех пор, пока Марти не умрет
и я скажу: "Марти мертв".
- Понял?
- Так.
А до тех пор
шли всех отсюда.
- Понимаешь, о чем я?
- Да.
Я правда испуган, парни.
Это первый раз,
когда я здесь испугался.
(помощник по работе
с продюсерами)
Когда у Фрэнсиса проблемы
с картиной
он продолжает работу,
что я уважаю и чем восхищаюсь.
Ты обязан продолжать.
Ведь, в смысле, конечно,
человек заложил
свой дом и все прочее,
чтобы снять этот фильм.
Мы снимали оригиналы сцен.
Мы сняли много материала
с двойником, за спиной Марти.
А потом вернулись
и сняли крупные планы, когда был Марти.
Съемочную команду
надо было чем-то занять
до возвращения
Марти.
Ладно...
Я сниму что угодно.
Скажи, что я могу снять.
У нас не осталось
мелких сцен.
Буду снимать
продвижение до полевого госпиталя.
Или сделаю дубль.
Сниму все.
Дайте передохнуть.
Что я сегодня сделал?
Ты, Фрэнсис, выяснил,
что без Марти
с этими сценами
буду огромные проблемы.
Мы в курсе, что придется
сделать без Марти
как минимум одну
ключевую сцену.
Это предельно ясно.
Я говорил: мы
протянем три-четыре недели,
но после возникнут проблемы.
Мы оба это знаем.
Теперь, по-моему, важно,
что мне надо чем-то заняться.
Чувствую себя как тот плохиш
Пэка, который уже не отдает себе отчет.
Можно мне газировки?
- Где групп, отвечающая за газировку?
- Ага.
Кто знает,
что там Фрэнсис насобирал?
Меня вновь привлекли
к работе над сценарием,
все говорили: "Слава богу!
Он наконец понял!
Слава богу! Теперь все будет хорошо!
Все получится!
Фильм наконец выпустят".
Говорили: "Иди и скажи
ему, что он сошел с ума".
И все в таком роде.
Чувствовал себя фон Рундштендтом
на встрече с Гитлером в 1944 году,
надо было признаться ему,
что на Восточном фронте
не осталось топлива,
и все скоро развалится.
Я вышел через полтора часа,
он уверил меня,
что это был первый фильм,
который достоин
Нобелевской премии.
Я вышел как
фон Рундштендт:
"Мы победим
и без топлива!"
Он полностью меня разубедил.
Я был готов на все.
Пять недель спустя...
19 апреля 1977 года.
Первый день
возвращения Марти.
Он приехал примерно
час назад.
Выглядит загоревшим
и бодрым,
будто вернулся
с Палм Бич.
Фрэнсис приложил ухо
к груди Марти.
Сказал, что тот выглядит
лучше некуда.
Отчасти, я боялся
того, что мог обнаружить
и сделать по прибытии
на

------------------------------
Читайте также:
- текст Галапагосы
- текст Перезагрузка: Перемотка вперёд - Создание Перезагрузки
- текст Туман
- текст Бойцы карате
- текст Тропа Аллилуйя