Нет, я имею в виду
эмоциональные переговоры.
Ты не сразу злишься, или даешь
кому-то пространство для маневра,
или даешь кому-то, кого любишь,
нечто диаметрально противоположное
тому, чего хочешь ты сам.
– Ты бросил курить,
когда мы снимали сериал,
и я тебя за это очень уважал.
Это был второй или третий сезон,
не помнишь?
– Второй, по-моему.
– Ты просто бросил.
Я помню, как ты пребывал в отчаянии,
потому что никотин еще не покинул
твой организм,
и тело нуждалось в этом никотине.
Помню, мы как-то раз досняли одну сцену,
ты ушел через дверь в другую декорацию,
и я услышал, как ты закричал:
«Я хочу сигарету!»
И я подумал: «Он сражается
с этим демоном».
Ты сражался с демоном.
И тебе удалось его победить!
Мне это удалось лишь
двадцать лет спустя.
Помнишь?
– Помню.
– Почему ты решил это сделать?
– Ну, я курил…
– Как и я.
– …а у меня было трое детей.
Как и у тебя.
И, когда я целовал детей, они говорили:
«Ой, пап, как от тебя пахнет!»
– Правда?
– Однажды я сидел в машине… в лимузине
с еще тремя или четырьмя актерами,
которые тоже пытались бросить курить,
и у каждого была своя причина
это сделать:
«Я не хочу, чтобы привычка
контролировала меня»  и все такое…
Моей причиной было то,
что мне не нравилось,
что дети отворачиваются от меня
из-за того, что я пахну табаком,
и мне было совсем несложно, ну,
практически, отказаться от курения.
Но с годами я обнаружил,
что вообще не слишком
подвержен привычкам.
– А я подвержен.
– А ты подвержен.
– Да.
Я думал, что можно будет
немного покурить…
– Объясни.
– Я не могу «немного» покурить.
Если я немного курю,
то начинаю курить много.
Если немного пью, то
в конце концов начинаю пить много.
У меня развилась сильнейшая
привычка к алкоголю.
– Когда это началось?
– Я начал пить регулярно – ритуально, –
наверное, где-то на втором или
третьем году съемок сериала.
– Правда? А до этого не было
никаких проблем?
– Ну, я иногда выпивал,
это не было проблемой.
Выпивал бокал вина,
или стаканчик после работы,
ну, или два – никаких проблем.
Но ритуал настолько вошел в мою жизнь
и стал таким важным для меня,
потому что я с нетерпением
ждал возможности
наконец-то выпустить пар
после тяжелого дня –
все эти диалоги, съемки,
за сегодня нужно сделать пятнадцать
страниц, или двенадцать страниц,
и все такое прочее…
Так что моя секретарша
обычно приносила мне
бумажный стаканчик с выпивкой.
Я звонил ей примерно в шесть вечера,
говорил: «Через десять минут
мы закончим»,
и она уже знала, что это означает,
что она должна быть здесь
с бумажным стаканчиком.
И как только мы снимали
последнюю сцену,
я тут же выпивал его.
Затем стаканчиков стало несколько,
постепенно я стал пить
все больше и больше,
потому что привычки
взяли надо мной верх.
– И когда ты понял, что что-то не так?
– О, где-то через год, или два, или три.
За год все стало очень серьезно.
– Что в твоем понимании «серьезно»?
– Дошло до того, что я уже не сознавал,
сколько на самом деле пью.
Я давал себе обещания,
которые не мог выполнить.
Тогда я начал терять уважение к себе.
Я пил днем в субботу или воскресенье
и в конце концов падал в кровать
и отключался.
Я ложился в четыре часа дня
и спал до следующего дня.
Даже как-то пропустил вечеринку
в собственном доме.
Люди приходили, а я лежал в отключке.
Я обещал себе:
«На этих выходных
такого точно не будет.
В этот раз я выпью не больше
пары кружек пива в субботу,
причем не раньше, чем
в два-три часа дня».
Уже в одиннадцать часов я пил пиво,
а к трем-четырем часам
переходил на ликеры
и снова отключался.
Затем я понял, что у меня
серьезные проблемы,
что я стал алкоголиком.
– И куда тебя завел этот алкоголизм?
– Ну… он завел меня на территорию,
где ожидание выпивки стало
важной частью моей жизни.
Я всегда очень гордился
и радовался тому факту,
что это не мешает моей работе.
Потому что сколько бы времени
я ни проводил без алкоголя –
а если я работал, я не пил, -
я спокойно это выдерживал.