голоском:
- "Ах, Пирам! Мой дорогой, мой возлюбленный"!
- Нет-нет.
Вы должны исполнять роль Пирама, а вы, Флейта, Фисби.
Хорошо, продолжайте.
- Робин Выдра, портной!
- Здесь, Питер Пигва.
Робин Выдра, вы возьмете на себя роль...
матери Фисби.
- Томас Рыло, медник!
- Здесь, Питер Пигва.
Вам досталась роль Пирамова отца.
Сам я буду играть отца Фисби.
Бурав, столяр, вы будете представлять льва.
Надеюсь, теперь все роли розданы.
Написана ли у вас роль льва?
Пожалуйста, ежели она написана, дайте мне
ее, а то я учу ужасно тупо.
Нет, вы можете исполнить вашу роль наобум:
вам надо будет только рычать.
Позвольте мне взять на себя роль льва.
Я буду так рычать, что всем
слушателям будет любо меня слушать;
я буду так рычать, что заставлю герцога
сказать: "Пусть порычит еще"!
Если вы будете рычать слишком страшно,
то испугаете герцогиню и дам: вы
- рычать, а они - кричать;
- а этого достаточно, чтобы нас повесили.
- Да, этого достаточно, чтобы нас всех перевешали!
Если мы испугаем дам до того, что они
лишатся чувств, то, пожалуй, могут заставить нас повесить;
но я только до такой степени возвышу мой голос,
что буду рычать, как милая молодая голубка.
Я просто буду рычать, как соловей.
Вам нельзя взять на себя другой роли,
кроме роли Пирама.
Для Пирама нужен человек с приятною наружностью...
красивый мужчина, какого только можно
себе представить, в полном цвете лет.
Для этой роли нужен самый любезный человек.
А потому вы непременно должны исполнить роль Пирама.
Ладно, я беру на себя эту роль.
Однако, господа, вот ваши роли;
я вас прошу, я вас умоляю, и вместе с тем желаю,
чтобы вы выучили их к завтрашней ночи.
Мы соберемся все в дворцовом лесу, который в одной миле от города,
при лунном свете.
Там бы сделаем репетицию.
Если мы соберемся в городе, то толпа
последует за нами и разболтает о наших намерениях.
Я составлю список некоторых вещей,
необходимых для нашего представления.
Прошу вас, не обманите меня, приходите.
Мы будем непременно. Там мы можем сделать нашу репетицию
с большею свободою и с большею бодростью.
Постарайтесь, господа!
Отличитесь!
Прощайте! Хоть тресните, а приходите!
Что нового? Куда несешься, эльф?
Над горами, над долами,
Сквозь лесную глубину,
Над оградой, над стенами,
Сквозь огонь и сквозь волну –
Мне повсюду путь нетрудный.
Я ношусь быстрей луны,
Я служу царице чудной
В час полночной тишины!
Видишь пятна расписные
На одеждах их златых?
То рубины дорогие -
Дар волшебниц молодых.
Я повесить в серединке
Каждой буквицы хочу
По жемчужинке-росинке.
Ну, прощай, дух, я лечу!
Для царицы молодой,
И с царицей принесется
Легких эльфов целый рой!
И у царя здесь праздник нынче ночью.
Царицу ты свою предупреди,
Чтобы отнюдь она с ним не встречалась:
Он на нее ужасно рассержен
За то, что есть у ней прелестный мальчик,
Похищенный недавно у царя Индийского.
Царица не имела
Прелестнее ребенка никогда.
Наш Оберон, завистливый желает
Его во что б ни стало в свиту взять,
Чтоб обегать с ним вместе глушь лесную;
А между тем ребенка дорогого
Не хочется царице уступить.
Она его цветами убирает
И в нем одном всю радость полагает.
Наружностью твоей и обращеньем,
Быть может, и обманываюсь я,
Но, кажется, ты точно дух лукавый,
По имени Робин, иль Добрый Друг.
Так точно, ты узнала:
Я точно тот веселый дух ночей
И вместе шут придворный Оберона.
Нередко он смеется надо мной,
Когда начну я ржать, как кобылица,
И голосом обманывать коня,
Который жир себе наел бобами.
Я иногда, резвяся, принимаю
Вид яблока печеного, и с ним
Я к кумушке тихонько прячусь в чашку;
И только лишь кума начнет хлебать,
Я в губы ей толкаюсь и питьем
Изношенный передник обливаю.
А иногда для тетушки степенной,
Когда она рассказывать начнет
Я, сделавшись трехногим, гладким стулом,
Из-под нее выскакиваю вон.
Тсс! Оберон, мой царь, сюда идет!
Зачем я здесь, при месячном сиянье,
Надменную Титанию встречаю?
А, это ты, ревнивец Оберон!
Идемте, эльфы, я ведь поклялась