громадное.
И я бы погиб,
да и Вам бы несдобровать.
Уезжайте.
Финита ля комедия.
Желаю Вам...
Хоть раз в жизни.
Надо ехать.
Странно...
Были знакомы и вдруг...
Никогда уже больше не увидимся.
- Сюда идут, кажется.
- Финита.
Кто старое помянет,
тому глаз вон.
После того, что случилось в эти
несколько часов я так много пережил,
столько передумал,
что кажется мог бы написать
целый трактат о том,
как надо жить.
Я охотно принимаю твои извинения
и сам прошу извинить меня.
Я охотно принимаю твои извинения
и сам прошу извинить меня.
Ты будешь аккуратно получать то,
что получал раньше.
Все будет по-старому.
Александр, снимитесь опять
и пришлите мне Вашу фотографию.
Вы же знаете,
как Вы мне дороги.
Прощайте, Ваше превосходительство!
Нас не забывайте.
До свидания, папа.
Береги себя.
Прощайте, больше никогда
не увидимся.
Все прощайте.
Благодарю Вас
за приятное общество.
Я уважаю Ваш образ мыслей,
Ваши увлечения, порывы,
но позвольте мне внести
только одно замечание:
надо, господа,
дело делать.
Надо дело делать.
Всего хорошего.
Скажи-ка там, чтобы заодно
одавали и мне лошадей.
- Что ж ты не идешь проводить?
- Пусть уезжает, а я не могу.
Уехали.
Профессор рад, небось.
Его теперь сюда и калачом
не заманишь.
Уехали!
Уехали. Дай Бог, благополучно.
- Ну, давай делать чего-нибудь.
- Работать, работать.
Напишем, прежде всего, счета.
У нас страшно все запущено.
Вчера опять
присылали за счетом.
Ты пиши один счет,
а я другой.
Уехали.
Тепло, уютно,
не хочется уезжать отсюда.
- И старого долга осталось...
- Два семьдесят пять.
Лошади поданы.
Возьми.
Гляди, папку не помни.
- Когда мы увидимся?
- Не раньше лета. Зимой едва ли.
Само собой, если случится что,
то дайте знать, приеду.
Спасибо за хлеб, соль, за ласку.
Одним словом, за все.
- Прощай, старая.
- Так и уедешь без чаю?
- Не хочу, нянька.
- Ну, может водочки выпьешь?
Пожалуй.
Моя пристяжная что-то захромала.
Еще вчера заметил.
Перековать надо.
Придется в Рождественском
заехать к кузнецу.
Должно быть, в этой самой Африке
теперь жарища.
Страшное дело.
Кушай, батюшка, на здоровье.
- Хоть бы хлебцем закусил.
- Нет, я и так.
Затем всего хорошего.
Не провожай меня, нянька,
не надо.
Опять масла постного 20 фунтов.
Уехал.
Уехал.
Шесть, пять, девять...
Семнадцать, пятнадцать, семь...
Дитя мое, как мне тяжело!
Что делать? Надо жить.
Мы, дядя Ваня, будем жить.
Мы проживем длинный ряд дней,
долгих вечеров,
будем терпеливо сносить все
испытания, какие пошлет нам судьба.
Будем трудиться для других
и теперь , и в старости, не зная покоя.
А когда наступит наш час,
мы покорно умрем.
Там, за гробом, скажем, что мы
страдали, мы плакали,
что нам было горько
и Бог сжалится над нами.
Мы с тобою, милый дядя,
увидим жизнь светлую, прекрасную,
мы обрадуемся, и на теперешние
наши несчастья оглянемся с умилением.
И отдохнем.
Мы отдохнем.
Мы услышим ангелов,
мы увидим все небо в алмазах,
мы увидим, как все зло земное,
все наши страдания потонут в милосердии,
которое наполнит собою весь мир.
И наша жизнь станет тихой, нежной,
сладкой, как ласка.
Я верую, верую.
Мы отдохнем.
Мы отдохнем.