Квебек, 1952
Добро пожаловать, Ваше Преосвященство.
Наш капеллан.
Исповедь состоится в часовне.
Прошу.
Он очень болен.
Врач говорит, безнадёжно.
ЛИЛИИ
Я полагал, мы встретимся наедине.
Как сказано у Исайи:
«И отворишь Ты врата его узилища».
Прошу, не откажите им
в благословении.
Где он?
Когда ты в последний раз
исповедовался?
Ваш капеллан сказал, что ты
очень хотел исповедаться мне.
Он говорил о мире... и прощении.
Время здесь едва плетётся.
Было когда поразмыслить о словах.
Давай приступим?
Ты изменился. Сильно.
Давайте.
Мы как-то играли вместе
в школьном театре.
Эти воспоминания давно позабыты.
Это было до суда, до твоей лжи.
До моего осуждения за убийство.
– У меня очень мало времени.
Отец, я намереваюсь совершить
грех отмщения.
Что это было?
– Здесь намечается кощунство.
Капеллан!
Будет много запретных воспоминаний
и мук совести.
Не могу же я изменить
решение судебной системы.
Я ведь епископ.
Тебе надо к судье.
Капеллан! Дверь заклинило!
– Её не заклинило.
Охрана!
– Подкуплена.
Я приехал исповедовать тебя.
Капеллан говорил о прощении.
– Это было очень смело с твоей стороны.
В 1912 году мы репетировали
«Жизнь и смерть святого Себастьяна».
Это была последняя школьная
постановка отца Сен-Мишеля.
Помнишь?
Меня взяли на роль святого.
Его друга играл граф Валье де Тийи.
Помнишь, в тот день
ты опоздал на репетицию.
Наслаждайтесь зрелищем,
епископ Билодо!
Цезарь сказал:
«Уведите его в аполлонов лес
и привяжите к стволу
прекрасного лавра.
Затем пускайте ваши стрелы
в его обнажённое тело,
пока ваши колчаны не опустеют».
Да, мой дорогой друг.
Да, мои воины. Этого я и хочу.
Это будет прекрасно.
Будет прекрасно.
Цезарь сказал: «После срежьте
его чудесные локоны,
дабы я мог пролить
на них свои слёзы».
Где твоя любовь ко мне?
Ты не рад моему таинству.
Говорю тебе, я возрожусь.
Господин мой, мы убьём нашу любовь!
– Если ты воистину любишь меня...
Если ты воистину любишь меня...
Меня кто-нибудь свяжет?
– Лучники.
Тогда где они?
– Опаздывают.
И они же будут пускать в меня стрелы?
Да, но тут ещё не всё определено.
Это же просто детали.
Валье, свяжи, пожалуйста, Симона.
22 стрелы с пары метров –
просто детали, по-Вашему?
В прошлом году Вы так же говорили
про сцену со святым Альфонсом.
Бедный мученик попал в больницу,
когда небеса не захотели разверзнуться.
Продолжайте!
Так что насчёт стрел?
– Продолжайте.
Каждый должен убить свою любовь,
чтобы она могла возродиться
в семь раз сильнее прежнего.
О, мои воины. Лучники.
Если вы правда любите меня,
дайте мне почувствовать вашу любовь
болью от ваших стрел.
И тут его друг припадает
к телу своего господина.
Это как?
Исступлённо.
– То есть?
Как Мария Магдалина к телу Иисуса.
Как Лазарь к Господу нашему.
Как Лазарь после того, как воскрес.
Ты рухнул как подкошенный.
Вы уверены, что зрителям это понравится?
Как парни вповалку милуются на сцене.
Во всём мире романтика возрождается.
Чем же хуже Роберваль?
Я хочу показать людям, что человеческое
стремление не имеет границ.
Чтобы они увидели, что человек
способен отбросить устоявшееся.
Что он имеет право на субъективность.
На сцене он может быть
влюблённым, ревнивцем,
безумцем, тираном, богачом!
Можно убивать и не чувствовать сожалений.
Что ж, на сегодня довольно.
– Уже?
Меня ждут в кабинете брата-настоятеля.
Нужно повстречаться с родителями.
Завтра снова репетиция.
Что ты делаешь?
Развяжи меня!
Освободить тебя стремлюсь я,
и дивной страстию ведомый,
прильну к тебе всем телом.
Кончай дурачиться!
– Скажи, что любишь меня.
Мне с тобой хорошо.
– Скажи, что любишь меня!
Не будь ты как девчонка.
Я же сказал, что мне хорошо с тобой.
В моей душе что-то трепещет.
Я чувствую, что в моей душе,
в глубине её что-то происходит.
Друг мой.
Где твой лук? Коснись им губ моих.
Пусть он коснётся моих губ...
и моей души.
Ну хватит!
Ваше Преосвященство!
Выпустите меня, и я не расскажу,
что Вы к этому причастны.
Вы