закивал.
Послезавтра ждет.
- Не пойду!
- Ты че?
- А ниче.
Ишь ты, какой ходок на курортах
оказался. Я сначала, дура, пожалела,
а теперь нет, ничего!
Другую себе найдет, раз научился.
Что ты, Надь, так и будете сидеть
в контрах?
Он же хороший мужик, непьющий,
работящий!
Ты найдешь такого? Нет!
На черта они мне все сдалися!
Когда Митя ко мне начнет приставать,
сама еле держусь! Жалко его!
А чего вам страдать, молодым-то таким.
Не пойду!
И сиди! Знай, я с сегодняшнего дня
с тобой тоже в контрах.
Детей не жалеешь, его не жалеешь,
себя не жалеешь.
Помру, Ваську на поминки позову,
а тебя, охламонку, не пущу!
Не пойду!
Вот, Вася, пришла я.
Пришла!
И что ты теперь мне скажешь?
- Ленька-то как?
- Ниче! Убьет, говорит.
Убьет? Нормально.
- Сядем, Надюх?
- Сядем.
Садись.
- Вообще-то холодает.
- Водку, что ль, принес?
- Принес! Сейчас.
- Вооружился?
Ладно, чего, лей!
Глядеть не нее теперь, что ли!
Погоди, закуска.
- Чего такое? Закуси!
- Много-то не пей.
Ой, ешкин кот!
- Чего?
Мне, Надюх, без тебя шибко тошно.
Ну не нужны тебе голуби и черт с ними,
я их разгоню, ешкин кот.
Я как медведь из угла в угол хожу,
ни про че думать не могу.
- Жизнь мне такая...
- Ой, не ругайся!
Я ведь чего с голубями-то вошкался...
Желтая вода тебе в башку ударила,
вот ты и вошкался.
- Че ты говоришь-то!
- Че! Ниче! Стыдобища!
Все мужики, как мужики,
а этот связался с пацанами
и давай по крышам...
В карты-то лучше штаны протирать?
Я ничего не говорю про карты.
Те в "66" режутся,
а ты по крышам пыгаешь, какая разница,
что то зараза, что то зараза.
Чего ты болтаешь, когда не знаешь?
Знать ты много понимаешь!
Ум у тебя из ушей прямо лезет.
Иди к своей курортной и ей указывай,
а меня нечего учить!
Органы движения они лечили!
Поотрубать бы к чертовой матери эти
органы-то, чтоб дурью не маялись!
Натворил делов и сам весь избился,
я же вижу.
С магазина домой иду, вся трясуся.
К воротам подойду, думаю нет там тебя,
а мне чего там тогда делать!
Надь, я, ведь, не думал раньше-то.
Надь, я за вас умру, не за себя. Пусть
режут, что хотят со мной делают...
Обидел вас. Я чем хочешь расплачусь.
Хочешь жизнь свою отдам?
Ты прости меня, Надь, прости!
- Васенька!
- Наденька!
Васенька, ты чего?
Прям сейчас, что ли! Увидят!
Утром встала, приготовила,
пока ребята спали!
По столовкам ходить,
не много радости.
А я чуть с Ленькой не столкнулся.
Вроде, не заметил.
А я тетю Шуру встретила.
Идет по улице, улыбается.
Я говорю: ты чего? Она говорит:
ничего, тебе весело и мне весело.
Может, узнала, что мы с тобой
встречаемся? - Как?
- Может по лицу поняла?
- Чего по лицу?
А, знаешь, как на людях хмуриться
стараюсь?
Старайся, не старайся, глаза-то не
замажешь, вон, как светят, аж слепят.
- Дожуй сначала.
- Дак я уж все.
Ты прям, как в медовый месяц.
Откуда только силы берешь!
- Уймись, бешеный.
- Закричу, ведь!
- Ну и пусть будет, что она была.
- Кто?
- Разлучница наша, Риса-писа твоя.
- Чего ты опять?
Жили,работали, а беда, как собака,
за воротами ходила.
А знать не беда это была, когда вот
как мне все показала.
- Чего показала?
- Как я тебя люблю, как ты меня любишь.
Разве я думала раньше, что ты вот так
раз и куда-то денешься!
А теперь про все думаю: про войну,
про капиталистов этих проклятых!
Чего ж-то они на нас все рыпаются?
- Нашла об чем думать!
Война тоже разлучница.
Не знаешь, как детей рожать,
какая жизнь им достанется.
- Рожать не знает как! Отрожались.
- Прям!
Сначала думала, чего такое,
потом испугалась.
Теперь чего и думать не знаю.
- Ну, ты даешь!
- Ты, однако, даешь, не я.
Так обое даем-то, Надюх!
Голубушка ты моя, Надюха!
Во че делает-то она!
Любовь-то чего делает!!
Вась, боязно. Что люди про нас скажут,
сдурела она, дура старая!
Ты у меня молодее молодых!
Пусть попробует молодежь-то!
Хрен им удастся-то!
- Вась, два месяца уж!
- Это откуда?
Как откуда? Два месяца мы с тобой
тута прячемся.
Хватит! Запартизанились мы здесь
с