сколько я хочу.
Я люблю воровать. Я обнаружила в себе
это призвание однажды на Елисейских полях.
Я увидела пару чулок. Я была
так потрясена, что вся взмокла!
Черные чулки, со швом и с бриллиантовыми
вкраплениями в области лодыжки -
маленький штрих вульгарности
для возбуждения мужчин.
Не раздумывая, я вынула их из
пакета и положила себе в сумку.
Это лучше, чем оргазм,
чем мужская грубость.
Нечто совсем иное.
Я до сих пор иногда надеваю их.
Да?
Но в краже нижнего белья недоставало
размаха, и я перешла на драгоценности.
Магазин Бернштайна был то, что надо.
Роллекс. 18 карат золота, 32 бриллианта.
Золотой браслет.
Естественно, меня ловят.
Полный досмотр с головы до ног.
Я в восторге. Меня вынуждены отпустить,
но, чтобы досадить мне, вызывают Макса.
- Когда Макс это узнает, он Вас бьет!
- К счастью!
Жена-воровка не красит
образ приятеля министров.
Такого он не прощает.
Я столько про него знаю, что он
может получить пожизненное заключение.
Он хочет слинять за границу и боится,
что я проболтаюсь, поэтому он меня бьет.
Вам не кажется, что
это должно прекратиться?
Только со смертью одного из нас.
Хорошо, мадам.
Спасибо.
- До свидания, мадам.
- До свидания, доктор.
За 4 месяца до этого я познакомился
с художницей Элен Майер.
Мое внимание привлекла большая картина.
О, извините.
Как я Вам нравлюсь?
- Не я... моя живопись!
- Так это Вы художница?
Так как?
Отсутствие композиции, и какого либо поиска,
но при этом стильно и отлично скомпоновано.
Импульсивный хаос. формы и краски
сплетаются в конфликтующее единство.
Отдельные группы, сосуществующие
в гармоничном и сомнительном мире.
Короче, инстинктивная, какофоническая и,
как ни парадоксально, укрощенная живопись.
- Но Вам на это наплевать.
- Да.
Вы говорите странные вещи, вам
надо заняться психоанализом.
Я слышала это сотни раз.
Пригласите меня на ужин.
Здесь так скучно.
Скорее, а то мне придется выслушивать
речи Бориса о количестве проданных картин,
и о вырученных мною деньгах, потом
ужинать с ним, а затем выпроваживать,
когда он захочет переспать со мной, и...
- Да?
- Как Вас зовут?
- Борис. Нет, Мишель Дюран.
- Мишель! Как моего отца!
- Я нарочно подгадал.
- Вы такой забавный!
Вы действительно закончили
ее только этой ночью?
Да, в полночь. Зубной
щеткой, с истерическим рвением.
Картина еще даже не высохла.
Она требует доработки.
Вы можете купить ее, если хотите.
Мне нравится, как Вы
откидываете прядь волос...
Вы и картины так пишете.
Скажите, неужели есть еще люди,
которые ложатся на кушетку,
чтобы рассказать свою жизнь?
Их всё больше и больше. Но скорее они
хотят понять, что довело их до этого.
- И это срабатывает?
- Иногда случается.
Странно, похоже, Вы в это верите.
Будь я уверен, Вы бы
упрекнули меня в этом.
Когда я ложусь, жизнь перестает
быть для меня невыносимой.
Вы должны предложить мне
опробовать вашу кушетку.
Возможно, Вам удастся убедить меня в
том, что мне необходимо лежать на ней.
Ничего не могу поделать,
грубость меня притягивает.
Редко встретишь мужчину, который
действительно может мучить женщину.
Мужчины мечтают об этом,
но дальше этого не идут.
Я сразу увидела, что Макс
другой. Потому я и вышла за него.
Ради самого худшего. Я разжигаю в
нем желание и провоцирую на насилие.
Я хорошо умею это делать. Вы приняли
меня за послушную, обычную невропатку.
Признайтесь! Правильно,
молчите. Все мужчины - педики.
Вы отвергаете мое насилие, но
что тогда ваше чертово молчание?
- И эти ваши красные носки.
- Да...
Следы его любви на всем моем
теле. Если я разденусь, Вы увидите.
Макс любит соблюдать приличия.
Но его улыбка и кашемировое пальто
предназначены только для ""Пари-Матч"".
Он больной. Не люблю, когда
мужчины кончают. Я им это запрещаю.
Макс вбил себе в голову,
что должен спать со мной.
Почему именно он? Только потому, что
мы женаты? Он бьет меня всё чаще и чаще.
Его удары стали поистине убийственны.
Сегодня утром я
по-настоящему испугалась.
Он кричал,