Крассу?
-Я арестован?
-Нет.
Я прошу тебя немедленно
пойти со мной в Сенат.
Все, что я делаю - не для себя.
Для Рима.
Бедный беззащитный Рим!
Послушаем, что еще
скажет про него Красс.
Неужели ты серьезно думал,
что 500-летний Рим
можно легко бросить
к ногам черни?!
Уже распяты 6.000 рабов
вдоль Апеннинской дороги.
Завтра оставшиеся будут
драться насмерть
в Храме моих предков,
чтобы принести себя в жертву.
Когда уничтожат этих рабов,
уничтожат и твою чернь,
если она не присягнет
в верности новым порядкам.
Все враги государства
известны.
Аресты уже идут.
Тюрьмы полны.
В каждом городе и провинции
есть списки предателей.
Завтра они расплатятся
за свою глупость.
И за измену.
А на каком месте в списке
врагов стоит мое имя?
На первом.
Несмотря на все, я не желаю
тебе мстить.
Твое имущество не тронут.
За тобой останется титул
Римского Сенатора.
Твое поместье в Писенуме
станет местом твоей ссылки.
Можешь забрать с собой
своих баб.
Почему вдруг меня решили
оставить в живых?
Ты слишком заморочил
своих сторонников.
Завтра ты поговоришь с ними
ради их же блага.
Ради их безопасности
и их будущего.
Иногда ты будешь приезжать
в Рим
усмирять горячие души
и беспокойные умы.
Будешь призывать их
сохранять достоинство,
порядок и веру в Богов.
Можешь идти.
Не надо прятаться за накидкой.
Так лучше.
Над этим платьем трудились
несколько недель.
Тебе, как никому, следует
уважать труд рабов.
Иди сюда.
Оно принадлежало
царице Персии.
Оно тяжелое.
Со временем ты к нему
привыкнешь.
Садись.
Хочешь голубя?
А меда?
Тебе понравится.
А кусок арбуза?
И, разумеется, вина.
Ешь.
Я не приказывал тебе есть.
Я предлагал.
Окружающая тебя роскошь
не способствует разговору?
Зачем я здесь?
Хороший вопрос.
Женский вопрос.
Хотел бы я, чтобы ответ был
также хорош, как и приятен.
-Ребенок растет?
-Растет.
Вчера я нашел для него
кормилицу.
Сейчас он нуждается в молоке.
Я отослала ее.
Я предпочитаю кормить
его сама.
Я не одобряю это решение.
Оно напоминает о старой
жизни.
А я хочу, чтобы ты начала
новую.
Меня не интересует моя
новая жизнь.
Но ведь ты заботишься
о своем ребенке.
Зачем ты угрожаешь мне
моим ребенком?
Я и так принадлежу тебе.
Я не хочу тебя брать.
Я хочу, чтобы ты сама
отдалась.
Я хочу твоей любви.
Думаешь, угрожая убийством
ребенка,
ты заставишь меня
полюбить тебя?
Я не угрожал его убивать.
Прости меня, Вариния.
Нельзя горевать вечно.
Я не горюю. Я помню.
Я мешаю твоим
воспоминаниям?
Нет.
Ты воздвигла стену
между истиной и обидой?
Что ты вспоминаешь,
когда думаешь о Спартаке?
Тебе не тяжело говорить
о нем?
Нет.
Хорошо.
Что он был за человек?
Человек, который начал
с одиночества, как зверь.
А в тот день, когда он погиб,
за него погибли тысячи
и тысячи человек.
Он что, был Богом?!
Он не был Богом.
Он был простым человеком,
рабом.
Я любила его.
Он был вне закона!
Убийца!
Враг всему, что когда-либо
создал Рим!
А ну говори, почему ты
любила его?!
Я не могу.
Нельзя сказать то,
чего ты не поймешь.
Но я хочу понять,
разе ты не видишь?
Я должен понять.
Ты ведь боишься его, да?
Поэтому ты и хочешь
его жену.
Заглушить страх, взяв то,
что имел он.
Когда человек так боится,
ему уже ничем не помочь.
Ничем.
Еще посмотрим.
Мы могли бы победить,
Спартак?
У нас был шанс?
Так, как мы сражались,
мы могли бы победить всех.
Стоит одному человеку
сказать: "Я не боюсь",
Рим начинает дрожать.
Нас были десятки тысяч,
сказавших "нет".
В этом тоже была победа.
Увидеть, как рабы поднимают
головы от земли,
как они встают с колен,
выпрямляют спину,
поют песни.
Видеть, как они смело идут
через горы
и скачут через равнины.
А теперь все мертвы.
Мертвы.
Вариния мертва.
И ребенок.
Все мертвы.
Ты боишься смерти, Спартак?
Не больше, чем когда родился.
А ты боишься?
Да.
Привет Консулу!
Стража, встать!
-Где гладиаторы?
-Там, господин.
Антоний.
Как медленно тянется ночь,
не так ли?
Спартак.
Ведь это ты. Да?