Уж думала, тебе конец.
Смотрю и на бобах гадаю,
Ан, глядь, - приплелся молодец.
Мне все уж передали с неба,
Какая у тебя потреба, -
Твой батька обо всем дал знать."
Эней рассказу подивился
И, выслушав его, решился
Спросить, как злую ведьму звать?
"Узнай, я - кумская Сивилла.
Я - Феба, слышь ты, попадья;
Давно в сей храм я угодила,
Давно живу на свете я!
При шведах в девках я сидела,
А татарва как налетела,
Уже я замужем была;
Как саранча впервой напала,
Как все от бед лихих пропало, -
Все помню, хоть была мала.
Теперь пойдем-ка тихомолком
В часовню, Фебу поклонись
И, обещав зарезать телку,
Ему покрепче помолись.
Не пожалей лишь золотого -
Умаслить Феба дорогого,
Да мне рублишко в руку сунь.
Уж мы тебе что надо скажем,
А может, в пекло путь покажем,
Иди, приободрись, не нюнь."
Но тут Сивилла в путь помчала
И, хоть артачился Эней,
Так, юбки подобрав, бежала,
Что еле поспевал за ней.
Эней увидел пред собою
У быстрой речки перевоз.
Та речка Стиксом называлась,
Сюда ватага душ собралась;
Все ждали, кто б их перевез.
Тут перевозчик вдруг явился:
Лицом цыган - глазаст и смугл,
На солнце весь он опалился,
И губы, как арап, раздул.
Хароном перевозчик звался
Своею властью величался;
Он в самом деле был божок.
С весельцем ловко управлялся,
Стрелой по водам Стикса мчался,
Челнок был легок, как пушок.
Эней с своей Сивиллой вещей,
Не мешкая, вошли в челнок,
И грязный Стикс волной зловещей
Заклокотал у самых ног.
Так наш Эней пробрался в пекло;
То подлинно иной был свет, -
Все было сумрачно и блекло,
Ни звезд, ни солнца вовсе нет.
Клубились там одни туманы,
Да сонмы грешных непрестанно
Кричали, жалобя до слез.
Эней с Сивиллою глядели,
Какие муки здесь терпели,
Какую всякий кару нес.
Он видел, как смола вскипала
В огромных круглых казанах,
Как нефть и сера клокотала,
Огонь пылал, ну прямо страх;
Как грешники в смоле кипели
И на огне пеклись, горели, -
Всяк получал, что заслужил;
Пером не описать такого,
Пересказать не сыщешь слова,
Как грешников Плутон казнил.
С панов за то три шкуры драли
И жарили со всех боков,
Что людям льготы не давали,
Считая всех их за скотов.
Теперь они дрова возили,
В болотах камыши косили,
Носили на растопку в ад;
За ними черти ковыляли,
Прутом железным погоняли
Тех, что работали не в лад.
Расплавив серебро, вливали
Скупцам и богатеям в рот;
Вралей нещадно заставляли
Лизать в печи горячий под.
А тех, что сроду не женились
Да все чужим добром живились,
Повесив их рядком на крюк,
Той частью тела зацепили,
Которою они грешили,
Не опасаясь адских мук.
Еще там мучились красотки
С гребнями в кудрях завитых;
По виду честные молодки,
Всегда учтивы при других,
Но от людей тайком блудили
И, хоть черт знает что творили,
Слух шел не далее дверей.
В аду им сильно досаждали,
Смолою щеки залепляли,
Чтоб не дурачили людей.
Они умели прежде ловко
Румянить щеки, нос белить,
Чтоб ложной красотой, уловкой
Кого-нибудь приворожить;
Вставляли в рот из репы зубы,
Намазывали салом губы,
Чтоб соблазнять на грех людей;
Бока куделью подбивали,
За пазуху платочки клали,
Коль не было своих грудей.
"Скажи, голубка, мне на милость," -
Эней свою Ягу пытал, -
"Что с батькою моим случилось?
Его в глаза я не видал
Ни с грешными, ни у Плутона;
Аль нету на него закона,
Куда его определить?"
Яга в ответ: "Он крови божьей;
Его стеснять никто не может,
Где хочет, там и будет жить".
"Сынок, что поздно так явился?" -
Анхиз Энею закричал. -
"Ты хоть чужих бы постыдился,
Уж я-то как тебя тут ждал!
Пойдем, пойдем-ка, друг, в светелку,
Да там и порасскажешь толком,
Что натворил ты без отца."
Потом работа закипела,
Копали, строили, аж пела
Земля от звона топоров.
Эней кричал: "Моя здесь воля,
Куда ни кинешь глазом в поле, -
Везде настрою городов."
Земля, куда Эней причалил,
Звалась Латинской. Царь Латин
Был жмот, каких в тот век не знали,
Дрожал, как Каин, за алтын.
В царя и подданные были:
В штанах заплатанных ходили,
Не