на озере Эрроухэд.
Это случилось шесть лет назад.
У нас там небольшой дом.
Была зима и очень холодно,
а у моей мамы было воспаление легких.
С ней была сиделка.
Нас было трое в доме.
Однажды ночью я проснулась и пошла в
мамину комнату.
Она была в лихорадочном бреду.
Все одеяла были на полу,
а окна открыты настежь.
Сиделки не было. Я побежала и укрыла
мою маму так быстро, как могла.
А потом я услышала, как открылась дверь
позади меня.
Там стояла сиделка.
Она не сказала ни слова, но ее взгляд
я никогда не забуду.
Два дня спустя моя мама умерла.
- Вы знаете, кто была эта сиделка?
- Нет. Кто?
Филлис! Я пыталась сказать отцу, но я
была ребенком, и он не слушал меня.
Через полгода они поженились,
и я убедила себя,
что она не могла такого сделать.
Но сейчас все вернулось, когда это
случилось с моим отцом.
Это бессмыслица, мисс Дитрихсон.
- Ваш отец упал с поезда.
- Да...
Но за два дня до его смерти знаете,
что делала Филлис?
Она стояла в своей комнате перед
зеркалом в черной шляпке и примеряла
черную вуаль, будто она не могла ждать,
чтобы посмотреть, идет ли ей траур.
У Вас был шок, мисс Дитрихсон.
Вам не могло все это привидиться?
Я встретилась с ней взглядом в зеркале,
и это был все тот же взгляд,
какой был перед смертью мамы.
Тот же взгляд.
Вы ведь не любите свою мачеху, правда?
Ведь это потому, что она Ваша мачеха?
Я ненавижу ее. Потому, что она сделала
это. Она сделала это из-за денег.
Только вы ведь ей не заплатите,
правда, мистер Нефф?
Ей это с рук не сойдет в этот раз.
Я не собираюсь молчать.
- Я расскажу, все что знаю. - Вам
лучше поосторожней с такими заявлениями.
Я не боюсь. Вы увидите.
Простите меня.
Я не хотела так вести себя.
- Все, что Вы мне рассказали...Вы еще
кому-нибудь говорили? - Никому.
- А Вашей мачехе?
- Конечно, нет.
Я переехала. Я больше не живу дома.
- А Вашему другу? Сакетти? - Мы
больше не встречаемся. Мы расстались.
- Где Вы живете сейчас? - Я
снимаю небольшую квартиру в Голливуде.
- Четыре стены, и Вы сидите и смотрите
на них, да? - Да, мистер Нефф.
Так что этим вечером я отвел ее в
Мексиканский ресторан на Оливера-стрит,
где никто не мог нас видеть.
Я хотел ее подбодрить.
На следующий день, в воскресенье, мы
прокатились к пляжу.
Она немного расслабилась и даже
чуть-чуть смеялась...
Я должен был быть уверен, что она никому
не расскажет эту чушь о Филлис.
Это была бомба, не важно была это
правда или нет.
И у меня не было шансов поговорить с
Филлис.
Ты следил за ней как ястреб, Кис.
Я не мог даже позвонить ей, боясь, что
ты прослушиваешь телефон.
В понедельник утром у меня
на столе лежало сообщение,
что ты хочешь меня видеть, Кис.
С минуту я подозревал, что речь пойдет
о Лоле. Но было гораздо хуже.
У двери сидел человек, которого я меньше
всего хотел бы видеть.
Зайдите. Заходи, Уолтер.
Привет, Кис.
Я хочу кое о чем тебя спросить.
После всех лет, что мы знаем друг друга,
ты не будешь против,
если я сделаю весьма прямое заявление.
- О чем?
- О себе.
- Уолтер, я - великий человек. - Да?
- Это дело Дитрихсона.
Это убийство, и очень изящное убийство.
Такое изощренное еще поискать надо.
Умное, ловкое и почти идеальное, но...
я думаю, папа во всем разобрался,
завернул в оберточную бумагу с розовыми
ленточками. - Продолжай, я слушаю.
Знаешь что?
Этот парень, Дитрихсон, он не садился
на поезд.
- Не садился?
- Нет. Не садился.
Слушай, Уолтер, ты не можешь быть уверен
в смерти человека,
если скинешь его с поезда,
идущего со скоростью 15 миль в час.
Единственный спобоб быть уверенным -
это убить его заранее,
а потом сбросить его тело на рельсы.
Это значит, что либо его убили
уже в поезде,
либо...и это было очень ловко...
его убили где-то в другом месте и
положили тело на рельсы.
Две возможности, и я выбираю вторую.
- Я за тобой не поспеваю, Кис.
- Слушай, Уолтер, было так.
Они убили парня...жена и кто-то еще...
и кто-то еще взял костыли и сел в поезд
под видом Дитрихсона,
затем кто-то еще