народ.
Лично я никогда не
занимался политикой...
Но культура, наверное,
всегда обретается...
самым жалким образом на обочине
таких вот естественных процессов.
Во всяком случае,
в Германии.
- Он тоже немец.
Его отец
эмигрировал.
- Еще появятся люди, которые
изменят положение вещей.
- Теперь я вижу,
что вы немец.
Это видно по вашей вере.
По прирожденному идеализму.
- По-русски я бы
вам ответил...
- Простите, что это
значит по-немецки?
- Я бы предпочел
не переводить это.
- Как я уже сказал, я сам
никогда ни во что не верил.
Каждый народ имеет
свою судьбу.
Это то, что нельзя постичь
холодным рассудком.
Как нельзя постичь
человеческую природу.
Можно перед ней ужасаться или нет,
но она остается такой, какая она есть.
Её нельзя понять, можно
только по-разному толковать.
Я очень рад,
что могу наконец
поговорить о таких вещах
с образованным человеком.
Но вот в чем вопрос:
можем ли мы с вами -
и вы конкретно - повлиять
на ход истории?
Взять хотя бы
эту войну...
Возможно, это всего лишь
проблема антропологии.
Я думаю, вы тоже не найдете
счастья в этой стране.
Она живет по своим
собственным законам.
В конце любой эпохи
правят Цезари,
и история делает
виток назад.
- Но как?...
Как вы могли
здесь жить?
Вы, конкретно.
- Человеку думающему
всегда приходится
лишь терпеть реальное положение
вещей и смиряться с ним.
Нужно стараться поверхностно
воспринимать происходящее,
нужно немного смекалки, чтобы суметь
приспособиться к действительности
и держаться в стороне от сил,
ведущих борьбу между собой.
- Гриша! Послушай,
что пишет Гейне...
Берлин был окружен.
Но крепость Шпандау все еще блокировала
переправу через Хафель, приток Эльбы.
Мы получили
специальное задание.
Внимание!
К вам идут два
парламентера.
Не стреляйте.
- Что вам надо?
- Мы парламентеры!
- Что вы хотите?
- Мы парламентеры,
пустите нас!
- Полковник Леверенц,
комендант крепости.
- Капитан Гейман уполномочен вести
переговоры о капитуляции крепости.
- Обер-лейтенант Шенк,
мой адъютант.
- Я переводчик,
моя фамилия Хекер.
- Не надо повторять то, что мы
уже слышали через громкоговоритель.
Ожидая вашего прихода,
я созвал своих офицеров.
Так как не хочу в одиночку принимать
решение в такой тяжелой ситуации.
Возможно, вам трудно
будет это понять,
но для немецкого офицера
капитуляция возможна только
при строгом соблюдении его чести
и морально-этических принципов.
Мой адъютант сейчас узнает и
сообщит нам принятое ими решение.
Прекрасный вечер.
Пахнет весной...
Чудесно.
В гарнизоне, где я
начинал свою службу
еще задолго до Первой мировой,
был парк, полный акаций.
Не надо переводить,
это я так...
- Что он говорит?
- Он понял вас.
- Это глюкоза.
Мои офицеры отвергли предложение
о капитуляции. Сожалею.
- Но я не могу поручится
за вашу безопасность!
- Как вам угодно.
Прошу.
- По нашей информации, передовые отряды
армии Венка уже подходят к Берлину.
- Вы сами присутствовали на встрече
русских и американских войск?
- Мы знаем, что между русскими и американцами
произошли вооруженные столкновения.
- Скажите вашему офицеру,
что англичане и американцы
ведут переговоры с Вермахтом
и уже почти договорились
воевать вместе против русских!
- Известно ли вам,
что сдавать крепость
запрещено приказом фюрера
под угрозой расстрела?
Для немецкого офицера
недопустимо даже слушать вас!
- А вы комиссар?!
- Напоминаю, господа,
мы ведем важные переговоры.
- Какие вы можете дать гарантии,
что эта 'геббельсовская пропаганда',
как вы изволили выразиться,
не соответствует действительности?
Как русские обращаются
с военнопленными?
''Добровольно сдавшиеся в плен
получают согласно приказу
верховного командования Красной Армии
№1470 от 11.06.1943 г. следующие льготы.
Первое: дополнительный паёк.
Второе...''
- Значит, ты спрятался
у окна в подвале.
Как ты там
оказался?
- За нами ехал
русский танк.
Пятеро из нас убежали...
- А ты?
- Я спрыгнул в подвал через окно.
- Так.