баррикадах, чтобы
повстречаться с новыми учителями.
Чего они хотят, они не знают,
но свое получат,
и наш город будет на передовой
движения за права рабочих
с этого времени.
Вы можете почувствовать этот дух,
когда бы ни шли мимо
школы Св. Марии ночью.
Вы все еще можете увидеть хилый
старый забор, занесенный снегом,
который когда-то тщился запереть этих
героических большевиков без выхода.
Теперь только одинокий лунатик
повторяет исторический путь
забастовщиков мимо школы.
Помнит ли он своей кровью
давние дни этого волнения?
Или он просто очередной лунатик,
трясущий ключами в кармане?
Едва ли его видит
хоть кто-нибудь из Св. Марии.
Он невидим, как и я.
Может быть, это и есть я.
Самое близкое расстояние, на которое
я подходил к школе Св. Марии...
Помню, как в три года я потерялся,
отъехав от дома
на своем зеленом велосипедике
и остановился
во дворе Св. Марии,
запретной для мальчиков территории.
Вскоре меня окружили заботливые
школьницы, пристали ко мне,
держали за руку, прижимали к своим
кофточкам и целовали,
устроив за меня состязание,
которое закончилось только
с прибытием взрослой монахини.
Теперь мои встречи с ученицами
этой закрытой школы
ограничены только наблюдениями
в обеденное время.
Девушкам нравится курить
в Мунсон-Парке через дорогу.
Плохие девушки -
нет ничего, что подливало бы больше
масла в топку моей матушки!
Ну, плохие девушки – это уже
у меня давно в прошлом, мама.
Пора возвращаться к работе,
снова к делу выпутывания меня
из этого города.
Сцена, над которой я сейчас работаю,
это воссоздание случая, когда
сестра сбила оленя,
возвращаясь из Кеноры.
В то время я чувствовал, что
мать приняла это близко к сердцу.
Мне нужно снова увидеть этот эпизод.
Была ли это вина сестры?
Или матери?
...мотор!
Мама!
Я попала в аварию!
В аварию? На машине?
- Я наехала на оленя.
- Олень, на шоссе?
Я не знаю, что такое авария!
- Что ты там делала?
- Я же говорила, вечеринка дорожной бригады.
В лесу, где тебя поджидали парни?
- Ладно-ладно.
- Олень не умер.
А я там стояла и плакала,
пока не остановился водитель.
- И чего ему надо было?
- Он мне помог, мама.
У него была монтировка, и он
избавил оленя от страданий.
Да правда!
Посмотри на машину.
Ну, что теперь скажешь?
Олений мех, и кровь,
и зазубрина, все как я сказала.
Я не вчера родилась, дорогуша.
Где это было? На заднем сиденье?
- Где это было?
- Ну правда, вечеринка!
Он тебя связал, или ты сама нагнулась
и предоставила действовать природе?
Мать. Она знает, о чем говорят знаки,
эти мягкие замены темных желаний.
Кто это был?
Это был парень из дорожной бригады
или тот мужчина с монтировкой?
Мама, это какая-то чепуха.
Ты с ума сошла!
Посмотрим, как я сошла с ума.
Знаю я, как это бывает.
Каждую ночь одно и то же.
Это сними, то надень,
это вынь, делай то, делай се.
Не испытывая мое терпение.
Знаки, скрытые на ясном свету.
Невинная девушка не стоит после
десяти с кровью на капоте.
- Это моя жизнь, а не твоя.
- Ну, а кто дал тебе жизнь?
- Я тебя об этом не просила!
- Я тоже!
И, честное слово,
если б я могла обменять тебя
на кого-нибудь, кто может
позаботиться о себе, я бы это сделала!
Хотела бы я, чтоб так было.
Лучше бы мне быть сиротой!
Не испытывай меня!
Я каждую ночь смотрю на таблетки.
Мне маленькой дозы хватит.
Это был мужчина с монтировкой.
Он увидел кровь, и мех,
И так все и было!
Ничего не так. Тебя там не было.
Он тебе заплатил?
Нет! Ты думаешь, я кто?
Зачем были все эти слезы по оленю?
Только для того, чтоб привести
тебя в настроение для этого самого.
Я никогда его не увижу!
Конечно, нет. У него заняло-то пять минут
понять, кто ты такая.
Моя сестра сбила оленя.
Моя мать раскусывает эвфемизм,
потому что это эвфемизм.
Все, что происходит в этом городе,
эвфемизм.
Мама сразу поняла,
что значат эти кровь и шкура,
И, так или иначе, она права.
Она может разглядеть нашу семью,
наши тайны,
наши желания и наш стыд,
так же просто, как прочесть