людям настроение.
У тебя и так всё хорошо.
Мне этого мало,
я хочу делать что-то...
Ты слишком известен, Владик.
И знаешь что?
Вы, музыканты... не умеете
хранить конспирацию.
Вы слишком...
...слишком музыкальные.
Кто это?
Они ведь замечают происходящее.
Всё может плохо обернуться.
Они всегда знают,
что происходит.
Здравствуй, Зинча.
Здравствуйте...
господин Зискин.
Ехуда, как дела?
Майорек, это величайший
в Польше пианист.
Может, и во всём мире.
Владислав Шпильман.
Познакомься с Майореком.
- Как поживаете?
- Мне знакомо ваше имя.
Но я никогда не слышал, как вы играете.
Майорек служил в армии.
Замечательный человек.
У нас с ним расхождения только
из-за того, что он не социалист.
Тебе уже пора, Владик.
Они чуть тебя не заметили.
Знаешь сколько копий
газет мы печатаем?
Пятьсот. А ты знаешь, сколько человек
могут прочесть одну копию?
Двадцать. У нас 10,000
читателей. Это начало подъёма.
Майорек прячет их в брюках и
оставляет в туалетах.
- В туалетах?
- Да, во всех туалетах, которые я вижу.
Немцы никогда не пользуются
еврейскими туалетами.
Они слишком чистые для них.
Перестань!
Перестань!
Хватит!
Давай, давай, давай.
Ну же, мальчик.
Стой, стой.
Стой.
И пожалуйста, хоть раз сегодня
я не хочу слышать ничего плохого.
Приятного аппетита.
Хорошо, тогда я вас развеселю.
- Помните доктора Решея.
- Хирурга?
Хирурга. Неизвестно почему,
но немцы разрешили ему
придти в гетто,
чтобы сделать операцию.
Еврею? Они же сами запретили
оперировать евреев.
Его пропустили. Это всё,
что я знаю. В любом случае...
...он усыпляет пациента
и делает операцию.
Он только сделал первый
разрез, как ворвалось СС.
Они застрелили пациента,
застрелили доктора Решея
и всех, кто там был.
Ну не смешно ли?
Пациент ничего не почувствовал,
он был под анестезией.
Я сказала, ничего плохого,
Генрик.
Да что с вами всеми?
Вы потеряли чувство юмора?
Это не смешно.
А ты знаешь, что смешно?
Это ты смешон.
В своём глупом галстуке.
При чём здесь мой галстук?
При чём вообще мой галстук?
- Этот галстук мне нужен для работы.
- Твоей работы?
- Да, я пытаюсь работать.
- Да. Да, ты работаешь.
Играешь для паразитов в гетто.
- Паразитов...
- Паразитов.
- Мальчики, мальчики...
- Тебе плевать на страдания людей.
- Ты обвиняешь меня в бесчувственности?
- Да, я каждый день её вижу.
Они не видят,
что происходит вокруг них.
- А я виню американцев.
- За что? За мой галстук?
Американских
евреев и им подобных.
Что они для нас делают?
Для их народа, который умирает?
И я считаю, что еврейские банкиры
должны заставить Америку
вступить в войну против Германии..
Свет, свет.
Встать!
Ты!
Встать!
Быстро!
Скиньте его!
О, Боже...
Вперёд! Бегом!
Простите.
- Я сестра господина Шпильмана.
- Да, входите.
Вы, нет.
- Что случилось?
- Боже, это ужасно.
- Что? Что?
- Они охотятся на людей на улицах.
Они взяли Генрика.
Ну всё, иди.
Иди, я всё улажу.
- Простите, вы не видели моего мужа?
- Нет.
- Исаака Шермана?
- Нет, боюсь, что нет.
Высокий, красивый, с лёгкой сединой.
Если увидите, напишите мне.
Не забудьте.
Исаак Шерман.
- Что здесь случилось?
- Они схватили моего внука.
Избили и увели.
Что они с ними делают?
Я теряю всякую веру.
Простите.
Итцак!
Итцак! Итцак...
Это я Владик Шпильман.
Там Генрик.
- Я его не видел.
- Поверь. Я его заберу.
Ты можешь помочь?
Теперь я тебе нужен? Да,
теперь я тебе нужен.
Ты можешь нам помочь?
Это стоит денег.
- У меня нет денег.
- Тогда ничем не могу помочь.
Тебе надо было воспользоваться
тем, что я предлагал.
Мне сказали,
что это ты всё подстроил.
- Кто тебе сказал?
- Люди.
Но ведь я знаю,
что ты хороший человек.
Итцак...
Пан Рубинштейн!
Вы! Бандиты!
Бах! Бах!
Капут!
- Сумасшедший.
- Да, да...
Сигаретка...
благодарю.
На помощь! Вор!
Проклятый вор!
За что тебя схватили?
Значит надо сказать спасибо
Итцаку Хеллеровему?
Я тебя просил с ним говорить?
Но ведь тебя выпустили?
Ты унижался? Лизал зад
этому куску дерьма?