kadrЯ не знаю, почему эти воспоминания
для меня такие навязчивые.
Честно не знаю.
Скорее всего, они тогда были все
такими, просто я запомнил один.
Накануне вечером мой дядька
принес мне сапоги.
Обычные кирзовые сапоги.
Это была такая радость...
С ними было связано
ощущение всемогущества что ли.
То есть я мог пройти в них
в самых непроходимых местах.
Я не мог дождаться утра.
Я... я одел их и лег в них спать.
Рано утром я был уже на улице.
На мне была белая шуба
из какой-то дряни.
Я ненавидел ее, я думал, она девчоночья,
но на моих ногах были эти сапоги.
Я не помню, что это за запах -
деготь? Нет, не знаю.
В общем, я вышел на улицу.
Моих сверстников еще не было.
Я был один...
Я стал ходить в моих новых
чудесных сапогах по лужам,
покрытым тонкой наледью.
Они не подводили меня. Любая лужа
для них была ерундой.
Я крушил тонкий лед
и шлепал по воде, оставаясь сухим
как Господь Бог.
Вот я, я подхожу к очередной
луже, и вдруг
наступаю на лед, вдруг проваливаюсь
по самую грудь в ледяную воду.
Это было настоящее горе.
Час или два я не мог успокоиться.
Я погубил мои сапоги.
Бабушка, дядька - все
успокаивали меня.
Я... Я был на самом дне
несчастья.
Потом я уснул.
Проснулся оттого, что вся комната
была залита солнечным светом.
Бабушка сидела у кровати
и перебирала мои волосы.
Это было так нежно.
Я задохнулся от нежности,
вскочил и обнял ее, целовал
и опять плакал,
плакал от счастья, от того,
что все меня любят.
А вечером...
Вечером я ощутил
глубочайшую печаль.
Да. Я лежал.
Я чувствовал свое тело.
Оно казалось мне таким маленьким
и для того, чтобы оно выросло,
требовалось такое невероятное количество
времени - вечность, еще вечность.
А вот другой день.
День похорон моего отца. Мне было
тогда пятнадцать лет.
После его смерти ничего не чувствовал,
ничего не замечал вокруг.
А уже в автобусе, когда надо
было ехать на кладбище...
Тут эта музыка...
Я вдруг очнулся и увидел,
увидел все очень ясно.
Гроб. И то, что было моим отцом,
там, в гробу,
цветы, которые... которые выглядели и
пахли совсем не так, как пахнут цветы.
Людей, не похожих на людей,
которых я знал.
Ну, дома, за окнами автобуса, которые
выглядели как будто...
ну, как будто, как будто...
И мой дядька - он все время суетился.
Он все время, все время
пересаживался.
Он искал места - то от открытого окна.
то к открытому окну.
И во всем этом была такая
неправда, такая ложь.
Ну, вроде всего того, что меня,
что меня тогда окружало.
Я имею в виду муляжи людей,
куклу, некогда бывшую
моим отцом.
Я помню. Я помню, не выдержал,
вскочил, заорал, что если он
сейчас же не сядет, то я его убью.
Я был готов убить его.
Да. Хотя бы для того, чтобы
увидеть настоящую кровь.
Увидеть в этот странный, страшный день
хоть что-то настоящее.
Я был влюблен тогда в одну девушку
намного старше меня и не моего круга.
То есть я, я не испытывал никаких иллюзий
по поводу наших отношений -
то есть кто такой я и кто такая она.
И вот, после похорон уже, уже почти
ночью, она вдруг пришла ко мне домой.
Вот в этот день она пришла.
Она нашла меня в дальней комнате.
Я сидел, забившись, спрятавшись
ото всех.
Она вошла.
Взяла меня за руку.
Долго-долго, всю ночь держала
в своей.
Мы молчали. Мы молчали.
Оба эти дня - они невероятно
похожи.
В них каждая секунда была
наполнена событиями, чувствами.
Я не знаю, как объяснить.
Ну с того дня, с дня похорон
моего отца,
я стал замечать, что кто-то
или что-то
отнимает у меня эти ощущения
полноты жизни.
которые в детстве казались
неиссякаемыми.
Черт! Меня куда-то занесло.
Совсем не об этом хотел
говорить.
Мне страшно. Вот о чем я
хотел говорить.
Иногда по вечерам мне кажется,
что я уже давно умер.
Так страшно и отвратительно.
Холодно и пусто.
Стоп! Стоп! Стоп! Стоп! Стоп!
Вы что-то мне не договариваете.
Ваши взаимоотношения
с женщинами?
У вас же сейчас должна быть женщина.
Нет, она у вас должна быть!
Секс?
Да не, нет. Не секс. Это у вас
есть - я