думали,
у тебя чистого места на груди не осталось.
- У матери тоже две медали есть.
- Это, за какие подвиги?
По заслугам выдали.
Ты много фашистов убил?
- Много.
- Сколько штук?
Много. Не считал.
Вот здесь пончики продают.
Закрыто пока. Вечером откроется.
Мать принесет хлебные карточки на завтра,
и талоны на прикрепление. Я схожу.
А еще талоны на керосин.
А то завтра последний день остается.
Еще древесный уголь нужно взять.
Она мешок потеряла.
А там отпускают в свою тару.
Теперь, где хочешь, ищи его.
Нам без мешка жить никак нельзя.
Настька во двор никого не пускает.
Все черпают воду, вода начнет опускаться,
у нас веревки не хватит, чтоб бадью опустить.
Люба, бросай все, Люба, бросай.
Леша вернулся!
- Лёша?
- Да. Леша вернулся, пойдем.
Лёша.
Мама, мама...
Настюша, Настя.
Да хватит вам. Она же маленькая,
не понимает еще. Настя успокойся!
Это отец, он нам родня!
Настюша.
Ну, хватит. Отец голодный, накорми его.
Иди ко мне.
Чего смотришь? Вот чисть.
Поворачивайся, мать, поворачивайся живее!
У меня печь наготове.
Привыкла копаться, стахановка!
Сейчас, Петруша, я сейчас!
Только изюму положу.
Отец, наверно, давно, не кушал изюм?
Да ел он его! Нашему войску тоже изюм дают.
А ты, Настя, чего ты щепу как попало
в печь насовала? Я тебя как учил?
Теперь последний раз предупреждаю,
потом по затылку получишь!
Ну что ты Настю-то все теребишь?
К нам отец приехал, а ты все серчаешь! Ну...
Вот возьми, платье накрой,
а то замажешь!
Давай, давай
Маша...
Отчего ты стонешь, Алеша?
Беспокоюсь о тебе,
а ты мне ничего не говоришь?
А что говорить?
Как жила без меня, как твое здоровье?
Жили мы ничего Алеша. Дети, слава Богу,
болели мало, я их растила.
Видишь, какие выросли?
Дети?! Какие у тебя дети,
Маша?!
Я задремал, Люба, прости.
Что?
Плохо, что дома с ними только ночью бываю.
Они все умеют делать сами, как взрослые.
К хорошему ли это, Леша, я не знаю?
Мы теперь, Люба, вместе жить будем.
А что хорошо, что плохо - там видно будет:
При тебе все лучше будет. А то ведь я не знаю,
что не правильно, а что хорошо.
Какое-то все другое стало.
Хотя и прежнее, вроде. Так, значит ничего,
говоришь, у вас тут настроение было?
Ничего, Алеша, все уже прошло, мы протерпели.
Только вот по тебе сильно скучали и
страшно было, что ты никогда,
никогда к нам не вер...
Мама, Мама...
Настя, ну а ты чего?
Потому что мама плачет?
Да что вы все? Обед остынет.
Давайте за стол!
Все уже. Все. Все уже. Ну.
Дай отцу, пусть он разливает...
Ну, вот оно так и
Петруша, Дай отцу, пусть он разливает...
Мне сподручнее.
Ну... Как с одеждой, Люба?
Отарой хватило. Твой костюм,
рубашки и белье на Петрушу перешила.
А Зимой я в твоих кальсонах ходила.
Как будто ты меня согревал.
Правильно, ты детям ничего не жалей.
Я и не жалела.
Шубку кроличью продала, что ты мне купил.
Устроюсь на работу, сразу Вам обновки.
Ты чего?
Так. Так. Ты дома и мне радостно.
Что ж ты, Петр... крошки ешь?
Кушай! Мать тебе еще отрежет.
Поесть все можно, а с меня хватит.
Он боится, если начнет, есть помногу,
Настя, тоже, будет много есть.
Я хочу, чтоб вам больше досталось.
Вот дядя Семен Евсеевич придет.
Это я ему оставила, он же любит мамины пироги,
вот я его под подушку спрячу,
он и не остынет.
А кто этот Семен?
Не знаю.
Ходит один. Его жену и детей немцы убили.
Он к нашим привык,
ходит иногда поиграть с ними.
Видать скоро снег пойдет.
Мать закрой вьюшку.
Ты Отец, иди на улице дыми.
У нас не курят
Он человек добрый. Он детей твоих любил.
Не нужно нам его любви! Я сам люблю!
Ишь ты, чужих детей полюбил?!
Люба! Я тебе аттестат присылал?
Ты сама работала...
Зачем он тебе понадобился, этот Семен?!
- Кровь у тебя, что ли горит ещё?
- Что ты?
А ты? Я там о тебе другое думал,
а вот здесь ты меня, в дураках оставила?!
Что ты, Леша, ну что ты говоришь?
Я ж детей наших вырастила,
вон они почти не болели и на тело полные.
Неважно, у других по четверо детей было,
и жили неплохо, и дети выросли не хуже