атомном мире встало на свои места.
Осенью 1927 года
полные уверенности и готовые к борьбе,
они знали, что наконец готовы
сразиться с консерваторами.
Для этого физического противоборства
они выбрали Сольвеевский конгресс в Брюсселе.
Там их услышат все
мировые ведущие физики.
Если Бору и Гейзенбергу будет
сопутствовать удача,
они приведут науку к революции.
Забавно.
Я просматриваю оригинальные съёмки
делегатов Сольвеевского конгресса,
выходящих через эти двери.
Вот Бор говорит со Шрёдингером,
а вот за ними Гейзенберг.
Это Паули, странноватый парень.
Вот выходит Эйнштейн
с широкой улыбкой на лице.
Всю неделю конференции её делегаты
могли думать и обсуждать только
квантовую механику Бора.
Это была потрясающая теория,
с неопределённостью в качестве
в качестве самой её основы.
В течение всей недели основное
противостояние происходило
между Бором и его главным соперником -
Альбертом Эйнштейном.
Эйнштейн ненавидел квантовую механику.
Каждое утро он приходил
к Бору с новым аргументом,
который, как ему казалось,
проделывал брешь в новой теории.
Бор уходил, очень встревоженный,
и долго серьёзно обдумывал его,
а потом возвращался с контр-аргументом,
который разбивал критику Эйнштейна в пух и прах.
Это происходило день за днём,
пока под конец конференции
Бор не отмёл в сторону всю критику Эйнштейна,
и выглядел Бор так,
будто одержал победу.
И с этим его видение атома,
которое получило название
"копенгагенская интерпретация",
стало центральным в атомной физике.
В конце конференции они собрались
все вместе для общей фотографии.
Никогда ни до, ни после этого
столько громких имён в физике
не собирались в одном месте.
На переднем плане - старейший деятель
от физики Хендрик Лоренц,
зажатый с двух сторон мадам Кюри
и Альбертом Эйнштейном.
Эйнштейн выглядит довольно мрачным,
поскольку он проиграл в споре.
Луи де Бройлю тоже не удалось
убедить делегатов своими взглядами.
Победу одержал Нильс Бор.
Он доволен собой.
Рядом с ним - один из невоспетых
героев квантовой механики
немец Макс Борн, который внёс
огромный вклад в её математику.
А за ними - два юных ученика Бора -
Гейзенберг и Паули.
Паули выглядит намного
самодовольнее, чем Шрёдингер,
как кот, слопавший сметану.
Для физики это был момент,
который в корне изменил всё.
Старую гвардию сменяла новая.
Случайность и вероятность вплелись
в саму структуру Природы,
и мы больше уже не могли описывать атомы
в понятиях простых представлений,
отныне это было возможно лишь с использованием
чистой абстрактной математики.
Верх одержала копенгагенская интерпретация.
И хотя Эйнштейн до самой смерти
так и не признал квантовую механику,
Сольвеевский конгресс 1927 года
стал той поворотной точкой,
после которой все научные деятели
приняли копенгагенскую интерпретацию.
И эта интерпретация принята до сих пор.
Вся физика, которой я занимаюсь
в своих исследованиях,
вся квантовая механика,
которую я преподаю своим студентам,
и которая посвящены
учебники на моих полках,
основана на идеях, отчеканенных и выкристаллизовавшихся
здесь, на Сольвеевском конгрессе в 1927 году.
В каком-то смысле всё, что я знаю о том,
как устроен мир вокруг меня,
началось здесь.
Описание атома квантовой механикой
- это одно из триумфальных достижений
человеческого гения.
За последние 80 лет оно было
многократно проверено и подтверждено,
а его авторитетность никогда
не ставилась под сомнение.
Это монументальное научное достижение.
Между 1905 и 1927 годами
наука изменила наше видение мира.
Она также изменила наши
взгляды на саму науку.
Исследуя мельчайшие строительные
кирпичики материи,
учёные создали самую успешную
и мощную теорию в истории -
квантовую механику.
Она позволяет описывать,
из чего состоит всё в нашем мире,
как взаимодействует между собой
и как всё это соответствует друг другу.
Но достигнуто это дорогой ценой.
На самом фундаментальном уровне
нам пришлось признать, что Природой
управляют случайность и вероятность.