Раздвоенный,
я больше не мог молиться:
тот, другой во мне, не давал.
Стоило мне, отвечая
искреннему порыву сердца,
молитвенно сложить руки
и упасть на колени,
как он забегал вперед,
становился между мною и Богом
и начинал подмигивать
и корчить рожи,
или - еще хуже - гротескно
повторять мои движения, интонацию.
И часто из моего рта, открытого
для молитвы, сыпались проклятия.
Доброе утро, мама.
Доброе утро.
Я стал лгать.
Ложь была моей второй,
затем стала первой и,
наконец, единственной сущностью.
Сначала, когда грех был редким,
я лгал только для своего спасения.
Скоро ложь стала необходима
для спасения и покоя семьи.
Я, как мне казалось,
сделал единственное,
что мог сделать
для любящих меня:
я щадил их чувства,
я поступал даже благородно.
Спасибо
Зачем ты убиваешь себя, парень?
Мам, перестань, прошу тебя.
Что перестань?
Перестань!
Спасибо.
С тех пор, как я достиг в грехе
совершенства и самостоятельности,
каждый новый раз был "последним".
И чем дальше,
тем искреннее я в это верил.
Но стоило мне прийти в себя,
как я уже не видел смысла
в дальнейшем существовании,
если это никогда не повторится.
Так и живешь - от раза до раза,
каждую минуту трезвости переживая
как вечность одиночества и пустоты.
Жить в настоящем
я был уже не способен.
Только предвкушение
еще одного, последнего раза,
могло заставить меня
двигаться и соображать.
Прекрасен солнца взрыв,
Когда во мгле прохлады
Оно разносится, бросая нам привет,
Блаженны те, что свой закат
прославить рады
Как блеск торжественный,
как лучшей грезы свет.
Я помню всё, цветы, луга,
ручьев журчанье,
И трепет легких трав,
как будто сердца бой.
Ловя косых лучей последнее мерцанье,
Пора за горизонт умчаться
мне с тобой.
Но тщетно всё, мой бог
в безбрежность ускользает,
Ночь полновластная над миром
здесь царит,
И мрак, и дрожь опять мне
в душу заползают.
Вкруг запах мертвенный
в ночных тенях разлит.
Дрожит моя нога, вокруг меня ухабы.
Улитки скользкие и ледяные жабы.
Герой декаданса -
личность раздвоенная,
расколотая пополам
переживанием дисгармонии мира.
Не случайно тема двойника
становится очень
популярной в литературе декаданса.
Личность, как и мир,
раскалывается надвое,
но фрагментация
на этом не заканчивается.
Личность множится,
и это умножение есть распад
или "обломки",
как называет это Бодлер.
Отсутствие одной реальности
и существование множества
разнородных фрагментов реальностей,
обломков реальностей,
столкновение этих реальностей
оказывается непосильным грузом
для художника эпохи декаданса.
Как пережить
эту множественность миров?
Как это возможно?
Если романтический герой -
это бунтарь,
готовый своротить горы,
или созерцатель-отшельник,
пребывающий в мистическом
единстве со Вселенной,
то герой декаданса -
фигура явно помельче.
Это чаще эстет и меланхолик,
нередко с острым языком
и злобным характером.
Общей остается душа.
Тонкая,
ранимая,
страдающая душа поэта,
душа аристократа в пошлом
окружении буржуазного мира,
лишенного красоты,
а значит, и справедливости.
красота декаданса -
это красота увядания,
умирания, распада,
жуткая красота смерти,
небытия.
Это цветы зла.
Так Бодлер называет свой
поэтический сборник.
Есть ли у вас вопросы ко мне?
В прошлый раз я просил вас
прочитать рассказ
Эдгара По "Черный кот".
Это очень маленький рассказ.
Кто его прочитал?
Поднимите, пожалуйста, руки.
Знаете что...
Идите вы к черту!
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
- Добрый день.
- Добрый день.
Здравствуйте товарищи.
Здравствуйте.
Проходите, будьте любезны.
Сидите, пожалуйста не вставайте.
Как дела, Тамик?
Пойдет, брат, пойдет.
- А у тебя?
- Нормально.
Не надо, холодно.
- Покрепче не хочешь чаю?
- Нет, спасибо.
- Знаешь, чему я удивляюсь, Мурик?
- Чему?
Всё здесь есть, а часов нет.
Он сам как часы песочные.
- Это как?
- Из него же сыпется.
Да нет, я и без часов
обхожусь замечательно.
- На работу не опаздываешь?
- Нет.
Да нет, внутри стоят