прихожу.
Хорошо.
- Вы, правда, на вечер не пойдете?
- Правда.
- Потому что холостой? И стесняетесь Точильниковой, да?
- Никого я не стесняюсь.
Просто времени нет.
Отесняетесь, стесняетесь.
28 лет, ни жены, ни детей,
капитана ни как не дают. Ужас.
Я б, на вашем месте, застрелилась.
Из термоса.
Жди меня и я вернусь, только очень жди!
Блин!
- Жди, когда наводят грусть желтые дожди!
- Сынок, ты меня слышишь?
- Ты только беленькую проволочку не отрывай!
- Все оторвал давно!
А ты ее обратно приделай!
Там щелочка специальная есть!
Ничего я не собираюсь приделывать!
А если, хоть кто-нибудь сделает шаг вперед,
разожму ладонь!
- А хотите, я соглашусь?
- На что?
- Превратится в Золушку и пойти с вами на вечер.
- Зачем?
Ну, во-первых, что бы вы туда пошли.
А во-вторых, посмотреть на Точильникову.
- Зачем?
- Ну что вы как попугай "зачем", "зачем"?
Или может быть, я не тяну на жену
боевого офицера?
Не тяните.
Я знаю. Все равно, могли бы не хамить.
Да бросьте вы эту тележку.
Ведь с женщиной идете.
Гремит и гремит.
Слышьте, бросьте! Ну, поставьте
ее... у лавочки, кому надо, заберут.
- Возвращать нужно туда, где брал.
- О-о...
Ну, конечно, образцовый русский офицер.
Только не разговорчивый и танцует вальс.
Правда вот, громыхает.
- А вам говорили, что вы хорошо танцуете?
- В школе в кружок ходил в хореографический.
У нас не было в интернате кружков.
Нет, был один - "Умелые руки", правда,
я в него не ходила, все ходили, а я нет.
- Почему в интернате?
- Потому что, мама умерла, когда я маленькая была.
Она работала участковым врачом,
на каком-то вызове заразилась гепатитом.
- А потом, уже в школе, когда училась, умерла бабушка.
- И вас изнасиловал дедушка.
- Какой дедушка?
- Какой дедушка... ваш дедушка.
Изнасиловал и сдал в интернат.
Там вы прочитали роман Толстого "Воскресение",
окончательно убедились в том,
что все мужики суки,
и суки эти достойны только
товарно-денежных отношений.
- Правильно?
- Правильно.
А потому что поете все одно и тоже.
- А что, многие пели?
- Мне нет, ребята большие рассказывали.
Извините меня, пожалуйста! Слышите?!
Эй, 76-ая!
Я не хотел, честное слово!
У меня тоже бабушка умерла!
Вы тоже хорошо танцуете!
Хотите, пойдем на вечер?!
Э- э, слышите?!
Ну, подождите же вы!
- А ну-ка тормозите!
- Не могу.
- Я буду орать!
- Не будете.
- Почему?
- Вы уже орете.
- Где министр, гады?
- Ищут министра, сынок, ищут. Ты только ладошку не разжимай.
- Может, на Мосфильм сгоняем?
- И че?
- Костюмерша у меня там.
- И че?
Возьмем мундир маршальский, оденем кого-нибудь,
скажем, что министр.
Да бесполезно.
Рука уже минут через 20-ть... затечет.
- У вас звонит.
- Пусть звонит.
- Может это Точильникова.
- Это мама, она с утра звонит.
- Тем более, возьмите трубку.
- Не могу, руки заняты.
Остановитесь.
Зачем, хорошо ведь едим.
- А мама пусть волнуется, да?
- Она не волнуется, зачем волноваться.
Я еще вчера из вытрезвителя позвонил,
сказал, что все нормально.
- А что вы делали в вытрезвителе?
- Спал.
- Алкоголик? Все понятно... хам, быдло, алкоголик.
- Очень, иногда.
Алло, алло.
Товарищ старший лейтенант, трубочку возьмите.
- Че он хочет? - Министра обороны.
- И на войну в самую горячую точку.
- Прям сегодня?
- Ну, да. Жена ему изменила. Вернее, это он так думает.
- А до завтра потерпеть не может?
- Завтра, он уже должен погибнуть смертью героя...
...что бы жена осознала, кому изменила.
Чеку уже сорвал, дурак.
- Сынок, ты там проволочку не потерял?
- Ничего я не потерял!
Десять минут у вас гадов осталось!
- И что тогда?
- А хрен его знает.
Может себя взорвет... может в нас бросит.
Он же не уточнил.
Понимаете, он сначала утром позвонил,
когда его за пивом послали,
- потом еще раз днем, а в этот момент уже Сережа приехал.
- Это брат ее двоюродный, из Красноярска.
- Из Краснодара.
- Ну, да. А женаты мы две недели всего и они еще не знакомы.
- А Сережа, каждый год, когда приезжает на сессию в свой Технологический...
-