его имении в Лонг Айлэнде.
У папы был лучший уход, который можно было купить
за деньги, и не смотря на все, он казался счастливым.
Айрис бросила танцы в соответствие
с брачной договоренностью,
и сделала кое-что еще,
но сидела у папиной постели.
Больной, он всегда много смеялся,
когда они были вместе.
Думаю, теперь я ненавидела
ее больше, чем когда-либо.
Так прошел год.
Ее муж был милым человеком, но никто
из нас особо не обращал на него внимания.
И я уверена, он знал,
что она его не любит.
Но он никогда ничего не говорил.
Потом, одним холодным зимним утром, служанка
разбудила нас и сказала, что папа мертв.
Айрис была как камень.
Она даже не моргнула.
Я начала плакать и кричать,
что я ненавижу ее,
что с папой она только притворялась
и никогда его не любила.
Она не сказала ни слова.
Она долго стояла в его комнате
над мертвым телом и улыбалась.
Затем она поднялась в свою комнату
и включила их любимую запись.
Это была музыка из одного из ее балетных
танцев. Она включила ее очень громко.
Некоторое время спустя, ее муж нашел ее в
своей постели с накинутым до шеи покрывалом.
Она перерезала себе вены
на запястьях и умерла.
Она оставла мне записку.
Говорила, что любит меня.
Просила прощение за плохие
отношения между нами.
Позже, я была в городе,
занимаясь кое-какими делами,
и так получилось, что я проходила
рядом с танцевальным залом.
Надпись гласила "Край удовольствий.
Требуются партнеры для танцев."
Я не знаю, что мной овладело.
Я вошла. И устроилась на работу.
Я ничего в этом не понимала.
Каждую ночь я работала
в этом порочном месте,
людском зоопарке.
Я непрерывно думала: "По крайней мере
Айрис никогда не приходилось...
не приходилось так танцевать".
А потом я начала чувствовать
себя менее несчастной.
Давай, пойдем, прогуляемся.
Она переоделась и
мы вышли прогуляться.
Я купил ей мороженое и в первый
раз увидел как она засмеялясь.
Мы гуляли, должно быть, несколько часов,
и ее настроение медленно менялось.
Она стала очень веселой.
Но когда я сказал, что завтра уезжаю в Сиэтл,
Она стала серьезной и очень тихой.
Я не знал этого, но я был почти
беспомощен и не мог не волноваться за нее.
Мы вернулись после ланча.
И затем, в ее квартире...
Что-то случилось.
Я знаю.
- Ты знаешь?
- Конечно. Ты поцеловал меня.
- И это все?
- Это все, что я видела. Я все время наблюдала.
Я люблю тебя.
Любишь меня? Забавно.
Почему это забавно?
Почему?
Это ошибка - смешивать жалость с любовью.
Смотри, Глория...
Оглядываясь теперь назад, я не знаю,
какие у нее тогда были причины,
но она согласилась поехать со мной в Сиэтл.
Я должен был понимать, что в
этом не было ничего хорошего,
и она была так напугана, что хваталась за все.
Но я обманывал себя, и все, о чем
я мог думать, это как сильно я ее хочу.
Мы забронировали билеты и сказали Джорджу,
чтоб он готовился к встрече с племянницей.
Затем мы начали собирать деньги.
- Да.
- Это Луи.
Глория Прайс звонила сказать, что придет сегодня
за своей зарплатой за прошлую неделю.
Вы здесь, господин Раппало?
Спасибо.
- Привет, Альберт?
- Привет, Дэйви. Как дела?
В порядке. У тебя есть деньги,
чтоб обналичить мой вчерашний чек?
Что за спешка? Банки откроются утром.
Я чувствую себя не очень хорошо.
Хочу поехать в Сиэтл и кое-что обдумать.
- Подожди минутку, я посмотрю.
- Спасибо. Я буду очень признателен.
- Ладно, подъезжай.
- Слушай, как насчет...
"Края удовольствий". Знаешь это место
на углу 49-й и Бродвея?
Сегодня около восьми.
Я там буду. Но только в 8.15.
Я беру свою жену на представление.
Я едва успею.
- Хорошо, там увидимся. Не торопись.
- ОК.
- Все еще хочешь этого?
- Да.
- Как я понял, ты уезжаешь.
- Да.
- Куда?
- Это мое дело. Я пришла за деньгами.
Да, конечно. Сколько я тебе должен?
- Неделю.
- Ты не можешь сказать мне, куда ты едешь?
Нет.
- Я тебя еще увижу?
- Сомневаюсь.
- Я не могу с этим смириться.
- Тебе придется.
- Это не так.
- Почему?
- Я мог бы убить тебя прямо здесь и