ид-т по пути, начертанному Господом.
А путей этих - множество.
- Надеюсь, вы не собираетесь читать мне
проповеди. - Я не имею такой цели.
Послушайте! У меня нет времени.
Если вы твёрдо решили молчать-
Хотя бы попытайтесь убедить
заговорить вашего товарища.
Я предлагаю вам избавить себя от страданий,
которых вы и не представляете.
Я их представляю лучше, чем вы думаете.
Но, поверьте, это бесполезно.
Если этот человек действительно таков, как вы
сказали, невозможно добиться от него признания.
- Не беспокойтесь. Он заговорит.
- Не думаю. Он ничего не скажет.
- Посмотрим.
- Он не заговорит. Я буду за него молиться.
Вряд ли ваша молитва
дойдет до вашего Отца Небесного.
- Это может затянуться. Как только будет
что-нибудь новенькое, позовёте. - Слушаюсь!
Войдите!
- Штурмбанфюрер, дезертир повесился.
- Идиот!
- Кто выигрывает?
- Фонберг, как обычно.
- Много работы сегодня?
- Не много. Но интересная.
- Да? - Там человек, который должен заговорить до
рассвета. А итальянский священник утверждает,
что он ничего не скажет, так как
священник будет за него молиться.
- А если он не заговорит? Что тогда? - Тогда
бы это означало, что итальянец равен немцу.
Это означало бы, что в жилах рабов
течет такая же кровь, как в жилах господ.
И какой тогда смысл в этой войне?
Двадцать пять лет назад я командовал во Франции
карательной ротой. Я был тогда молодым офицером.
И тоже думал, что немцы принадлежат к расе
господ. Но французские патриоты предпочитали молча
идти на расстрел. Мы, немцы, никогда не поймём
того, что народы хотят быть свободными.
Хартман, вы пьяны!
Да, я пьян. Я напиваюсь каждый вечер,
чтобы обо всём забыть.
А вместо этого, наоборот, смотрю трезвей на
вещи. Мы способны только убивать и убивать.
Мы покрыли трупами всю Европу. Мы
сеем ненависть к себе среди людей.
Повсюду на земле, одну лишь ненависть! Н
эта ненависть нас уничтожит. Надежды нет!
- Довольно!
- Мы осе погибнем. Всё, надежды нет.
- Я вам приказываю замолчать!
- Надежды нет.
Я запрещаю вам!
Вы забываете, что вы немецкий офицер.
Он заговорил?
Нет. Они испробовали всё и говорят, что никогда
ещё не сталкивались с таким упорством.
Сейчас он без сознания.
Что будем делать?
- Ну что? - Придётся подождать, когда он придет
о сознание. Сейчас делать ничего нельзя.
- Я не могу ждать. Уже слишком поздно.
- Может быть, попробовать психологические методы?
Черт знает что! Он должен заговорить.
Послушайте, синьор Феррарис. Поверьте, я
отношусь к вам с большим уважением.
И высоко ценю ваше мужество, вашу самоотверженность.
Но вы должны понять, что упорствовать бесполезно.
Вы коммунист. Ваша партия заключила
союз с реакционными силами.
Вы сейчас вместе выступаете против нас. Но завтра,
когда Рим будет оккупирован, или ''освобождён'',
как вы выражаетесь, останутся ли вашими
союзниками эти высшие офицеры-монархисты?
Я предлагаю вам решить эту проблему. Назовите
имена военных руководителей-бадольянцев.
Помогите мне арестовать их,
и я гарантирую вам свободу.
Свободу вам и неприкосновенность
членам вашей партии.
Итак, синьор Феррарис?
Проклятье! Собака!
Продолжайте! До конца!
Ну, как дела? Я предупреждала,
это будет нелегко.
Дай, пожалуйста, сигарету.
Священника! Быстро!
Смотри, смотри! Ты доволен? Вот твоё христианское
милосердие! Вот твоя любовь к братьям во Христе!
Ты предпочел увидеть его в таком состоянии, ты
отказался с ним поговорить. Но не надейся, лицемер,
что ты спасешься и спасешь своих сообщников. Ты
умрешь как предатель. Мы вас всех уничтожим.
Всех! До последнего!
Ты ничего им не сказал.
Всё кончено! Он умер! Вы хотели убить его душу,
а убили только его тело. Будьте вы прокляты!
Будьте вы прокляты! Вы будете раздавлены,
как черви в пыли. Будьте вы прокляты!
Боже мой! Что я сказал? Господи, прости меня!
''Из бездны воззвал-''
Вон! Все вон!
Вон, быстрее!
Какие идиоты эти итальянцы! Невероятно! Я не мог
представить, что какое-то ничтожество подохнет,
так и не сказав ни слова. - Я