судебного процесса, я полностью в ваших руках.
Господин сенатор, если мы воспользуемся нашим правом
на прекращение дальнейшего расследования
судебными органами,
то что останется от судебной власти
в этой стране?
Я понимаю все риски, но…
мы не можем позволить судебным органам
управлять страной.
На сегодня все.
Вы хотите что-нибудь добавить,
сенатор Андреотти?
Давайте.
Много лет я представлял Италию
в других странах.
Стране, управляемой человеком,
связанным с мафией,
не слишком доверяли бы
на международной арене.
Я не единственный, кого бы это
дискредитировало.
Ты еще больше похудел.
И когда я пишу, у меня трясутся руки.
Это потому что ты совсем перестал спать.
Да, я совсем перестал спать.
Твои друзья из фракции больше не звонят.
Молись за них, Ливия. Они тоже уничтожены.
Кем?
Жизнью.
И обвинениями во взяточничестве.
Далеко еще?
Двадцать шесть раз я представал
перед следственным комитетом
по двадцати шести различным обвинениям.
Они допрашивали меня сутки напролет.
Но каждый раз дело закрывалось.
Закрывалось, закрывалось, закрывалось…
Мы собрались здесь, чтобы рассмотреть
дело об ответственности правительства
за массовое убийство на Пьяцца Фонтана.
Я не помню…
Мне сообщили только по факту.
Я не мог об этом знать.
Вы помните, как встречались с Джелли?
Я не помню, я не помню, я не помню.
Де Гаспери сказал о вас:
«Он настолько способный во всем,
он мог бы делать все, что угодно».
Не вмешивайте в это Де Гаспери.
Я однажды встречал Джелли во Фрозиноне,
он был управляющим компании «Пермафлекс», которая производила матрасы.
Через много лет я встретил его в Аргентине и подумал:
«Он очень похож на управляющего „Пермафлекс“».
Карло Бордони, зять Синдоны,
и сеньора Кальви обвиняют вас в том,
что именно вы, а не Джелли, были главой
«Пропаганды-2».
Меня никогда не назначали главой никаких лож.
Сеньора Кальви выдвигала это обвинение
много лет назад,
я написал ей письмо, в котором выразил
свое сочувствие
по поводу ее утраты и умолял ее
не способствовать этим скандалам.
Христианские демократы сделали все, что могли,
чтобы спасти Моро.
Это была одна из самых ужасных вещей
в моей жизни.
Сражаться в политических баталиях — это одно,
а говорить, что мы сделали не все
для спасения Моро…
Это, честно говоря…
Я совершил много ошибок в жизни,
но я никогда не был связан с мафией.
Никогда! Никогда!
Здесь сегодня присутствует человек,
у которого однажды хватило храбрости
сказать Папе Иоанну XXIII:
«Простите, Ваше святейшество,
но вы совсем не знаете Ватикан».
И он был прав.
С нами сегодня Джулио Андреотти.
Комитет дал добро.
Будет суд.
ТЮРЬМА РЕБИББИА.
КАМЕРА СТРОГОГО РЕЖИМА.
Вот он!
Он идет.
Сеньор Риина, вы когда-нибудь встречались
с Джулио Андреотти?
Вы когда-нибудь целовались с ним?
Вы когда-нибудь встречали
сенатора Андреотти?
Сегодня прекрасный день.
— Вы чувствуете себя в безопасности в тюрьме?
— Мы везде в безопасности.
— Кто мы?
— Что вы ждете от суда?
Только хорошее.
— Вы знакомы со свидетелем Мутоло?
— Нет.
— А с сенатором Андреотти?
— Достаточно вопросов.
Можно мне газированной воды?
Пекорелли сказал, что у него были
полные мемуары Моро,
где он разоблачал Андреотти.
Однажды, около двух часов ночи,
ко мне пришел генерал Далла Чиеза
с рукописью страниц на 50,
написанной Моро.
Он сказал, что собирался на следующий день
отдать ее Андреотти.
Да, он так и сказал.
Все это ложь и клевета.
Я никогда не встречался с Игнацио Сальвой или Рииной.
Если Ди Маджио узнал дом Сальвы,
это его дело.
Да ладно, сенатор, скажите же правду.
Кто дал вам право обвинять меня?
Я вас впервые вижу.
Конечно не впервые. Я говорю о том,
что видел лично.
Риину взяли из-за этого.
Я очистил свою совесть.
Сделайте то же самое.
К моему клиенту нельзя обращаться
в таком тоне.
Это всё, Ди Маджио.
— Давайте продолжим.
— Нет.
Сначала я хочу сделать заявление.
Внесите в протокол.
Хотя я и признаю, что все люди равны,
меня глубоко оскорбляет
очная ставка с