Странное я выбрал место,
чтобы попросить тебя стать моей женой.
Ты помнишь? Конечно, ты помнишь.
Твои прекрасные, невинные,
очарованные глаза не знали,
не знают и никогда не узнают.
Они даже не представляют себе тех деяний,
которые приходится совершать власти
во имя процветания и развития страны.
Слишком долго этой властью был я.
Чудовищное, никем не признаваемое противоречие:
творить зло во имя добра.
Это чудовищное противоречие,
которое сделало меня
циничным человеком,
которого даже ты не смогла разгадать.
Твои прекрасные невинные глаза
не знают, что значит быть виновным,
прямо или косвенно,
во всех кровавых бойнях, произошедших
в Италии с 1969 по 1984 год,
в результате которых 236 человек погибло
и 817 пострадало.
Всем семьям жертв я говорю: это моя вина.
Это моя вина, моя самая страшная вина.
Я буду говорить это, даже если в этом
не будет никакого смысла.
Разрушение дестабилизировало страну,
провоцируя терроризм,
выделяя партии экстремистов.
А укрепление центристских партий,
таких как Союз христианских демократов…
…называлось «стратегией напряжения».
Правильнее было бы назвать это
«стратегией выживания».
Роберто, Микеле, Джорджио, Карло Альберто,
Джованни, Мино, мой дорогой Альдо.
По призванию или по необходимости
все они считались борцами за правду.
Все они были активированными бомбами,
которых обезвредили.
Все они считали, что правда —
это то, что нужно людям,
хотя на самом деле
с правдой мир перестанет существовать.
Мы не можем допустить,
чтобы мир перестал существовать,
во имя того, что считаем правильным.
Перед нами стоит задача, священная задача.
Мы должны очень сильно любить Бога,
чтобы понимать, насколько необходимо зло,
чтобы получить добро.
Бог знает это, и я это знаю.
Можно быть глупым, но честным,
глупым, но добрым,
глупым, но полным страсти.
Что ж, достопочтенный господин Андреотти,
это как раз то, чего вам не хватает.
Человеческой страсти.
Равно как и доброты, мудрости,
гибкости, открытости, —
качеств, которые, несомненно, украшают
ту горстку настоящих христианских демократов,
которые еще существуют.
Вы протянете чуть больше
или чуть меньше,
но вы исчезнете, не оставив следа.
Вы будете лишь небольшой заметкой в новостях,
особенно сейчас, когда вам только этого и надо.
— Сколько вы гуляли?
— Всю ночь.
— Ноги очень болят.
— Вам нужно больше беречь себя: стрессы,
в вашем-то возрасте…
— Тедакс очень помог бы мне.
— Его запретили.
Перестаньте просто нервно расхаживать,
займитесь каким-нибудь спортом.
Все мои друзья по спорту мертвы.
Случайность.
Я не верю в случайности.
Я верю в Божий промысел.
— Мне жаль.
— Не нужно ничего говорить.
Все к лучшему, я уеду в деревню
и буду выращивать цикорий.
— Цикорий — это хорошо.
— Да, это только политикой заниматься плохо.
И, честно говоря, я устала от этого.
Все к лучшему.
Андреотти сказал, что у него было
много юридических расходов,
а теперь, когда он уже не член правительства…
Бедный Андреотти,
он всегда был сам по себе.
А теперь особенно.
— Что там?
— Любовные письма.
Вы удивитесь, но женщины любили Андреотти.
Они присылали ему тысячи писем.
Но я никогда их ему не показывала.
Мне не нужны неприятности.
А вы их читали, сеньорита Иниа?
Я слишком хорошо знаю, господин сенатор,
что в жизни есть вещи, о которых не нужно знать.
ЧАСТНЫЕ АРХИВЫ
ДЖУЛИО АНДРЕОТТИ
Я могу с полной ответственностью заявить,
что предпочел бы,
чтобы мафия устранила меня так же,
как они устранили генерала Даллу Чиезу,
чем закончить здесь, не зная,
как защититься от лживых обвинений.
Я никогда в жизни не встречался
с братьями Сальво.
Я никогда не был с ними связан,
а Лима никогда не намекал ни на какие
дела с мафией.
Я не знаком с Бонтате,
я не знаком с Бадаламенти.
У меня никогда не было с ними
никаких тайных встреч.
Все мои действия постоянно
находятся под контролем полиции.
Я нахожусь под постоянным наблюдением,
можете в этом не сомневаться.
Что касается санкции на возбуждение