горного пейзажа,
воспетого Ницше.
Но одновременно я испытал
неприятное чувство.
Эти горы! Они заслоняют мне горизонт!
Прочь эти горы! Горы - помеха миру!
Я, конечно, преувеличиваю,
но неприятное чувство было -
эти горы заслоняют мне
весь горизонт!
Это были воспоминания
раннего детства.
А теперь о другом...
С детства в родительском доме
я чувствовал защищенность,
но не могу много рассказать
о своих родителях.
Сам не зная того, мой отец был
для меня примером.
Примером достойного поведения.
Без церкви, без ссылки
на объективный авторитет.
Ложь считалась в семье самым
большим злом.
И почти так же плохо
слепое послушание.
Оба способа воспитания - плохи!
Мой отец был бесконечно терпелив.
Когда я что-то требовал,
он терпеливо объяснял.
Когда я возражал, следовал не приказ,
а объяснение.
Мой отец работал сначала окружным
начальником, а затем директором банка.
Отец воспринимал работу, как долг,
и более всего ценил свободу.
Он ушел с хорошей должности, так как
не выносил начальства над собой.
Отец любил природу и свободное
время проводил на охоте,
а также за мольбертом: он писал
акварели.
Его образ жизни постоянно
показывал детям,
что исполнение служебного долга -
не самое главное в жизни.
Свою работу в банке он считал,
конечно, важной и нужной,
но в жизни должно быть еще что-то
помимо работы.
Это ясно и не подлежит дискуссии.
Мы, дети, жили вместе с его увлечением
акварелью и рассказами об охоте.
Моя мать, в противоположность
всегда спокойному отцу,
была женщина большого
темперамента,
безмерно нас любящая,
всегда полная оптимизма по отношению
к своим детям.
Я в детстве часто болел, но на ее любви
ко мне это никак не сказывалось.
С моими родителями, совершенно
неосознанно,
я чувствовал абсолютную
защищенность.
Это была защищенность, выраженная
языком любви.
Когда позже наступили
трудные времена,
это чувство защищенности стало
для меня опорой в жизни.
Когда это началось, я понял сам
и отец сказал мне, где проходит
граница его влияния,
где он не в силах мне помочь.
Это был переломный момент,
важность которого усиливалась тем,
что отец был честен
и что я осознал: человек
не всесилен.
Начну свой рассказ: это началось
в школе.
У меня были отличные учителя -
Аманн, Рихтер,
о которых я вспоминаю с большой
благодарностью.
Однако директор школы по определенным
причинам терпеть меня не мог.
Однажды у меня произошел конфликт
с учителем физкультуры.
У меня была справка от врача -
мне нельзя было тренироваться
и даже раздеваться.
Он сказал, что это все ерунда и
потребовал моего присутствия на уроке.
Я не подчинился.
На следующий день разразился скандал -
якобы я нарушил дисциплину.
Директор тут же дал ход этому делу
и сказал мне:
"Или Вы идете к г-ну N.
и извинитесь,
или Вас исключат из школы".
Чтоб меня исключили из школы -
это было немыслимо.
Я не хотел расставаться с родителями.
Что было делать?
Директор был непреклонен.
Отец сказал мне: "Ты должен
сам решить, что делать дальше.
Я могу только обещать, что
пойду в министерство
и попытаюсь добиться, чтобы
тебя оставили в школе.
Однако, я почти уверен,
что министерство
не пойдет наперекор директору.
Ты должен сам решить,
хочешь ли ты рисковать".
И тут ко мне пришел мой классный
руководитель Рихтер и сказал:
"Слушайте, Ясперс, я хочу
с Вами поговорить.
Конечно, Вы правы, а директор - нет.
Но подумайте:
если Вы начнете "качать права",
это подорвет дисциплину в школе.
Если Вы станете доказывать
свою правоту,
школьная дисциплина окажется под угрозой
Подумайте, может, стоит уступить;
может, для Вас важнее авторитет школы.
Это не совет, а информация
к размышлению".
Слова Рихтера были для меня
облегчением - придется уступить.
Но уступать, все-таки, не хотелось.
Я должен был что-то придумать
и придумал.
Я сказал директору школы,
что решил извиниться.
Тот сказал:
"Хорошо, идите и извинитесь".
Я пошел к учителю физкультуры.
Вся школа была в напряжении, и учитель
тоже.